Победитель получает

— В домах живут? Вы с ними играете? — Мудр, казалось, был и удивлён, и обрадован. — Надо попробовать… Обязательно надо попробовать! Если мы как следует представим… Если мы поверим, что они именно такие, то… они такими и останутся! Это самое лучшее… — бормотал он уже себе под нос, продолжая напряжённо размышлять.

— Не такие, как наши животные, которых мы знаем… Другие. Хорошие, ласковые, дети смогут с ними играть… Потом, когда мы их как следует представим и убедимся, что они остаются такими… Сначала разберём их по старшим… Умудрённые, познающие… Они должны справиться.

— Копыш, — вдруг сказал он решительно, — возьми его. — Мудр указал на Тишку.

Копыш поколебался секунду, приблизился, нерешительно протянул лапы. Тишка молча на него косился, но не пытался убежать. Маша демонстративно погладила перевёртыша по голове, почесала за ухом — показала пример. Копыш понял.

Осторожно погладил между серыми ушами, посмотрел внимательно — изучающе, запоминая, принимая именно такой вид, такой образ.

Тишка вдруг довольно прижмурил глаза и сам потёрся об его лапу. Копыш бережно взял его на руки, приложил к широкой груди, погладил и "страшный оборотень" прижался к нему, потираясь головой, и благодарно замурчал.

В растерянных глазах лесовика плеснулась нежность.

— Тишка, — сказал он тихо, — кот.

ГЛАВА 52. На подступах

Спустя несколько часов Маша шагала по полю вслед за Буром, разрезавшим высокую траву, как катер волны. Рядом уверенно семенил Куся, гордо подняв голову. Сплошная стена Леса осталась позади, а впереди перекатывались пологие холмы, изуродованные коробками, цилиндрами и полушариями Мёртвого Леса.

Остальные лесовики тоже были где-то поблизости, но Маша сейчас не видела их, слишком озабоченная тем, чтобы не споткнуться о какую-нибудь кочку, притаившуюся в траве или еще обо что…

С ними шли Копыш, Верхолаз и Быстрый. Верхолаз, как сказали Маше, был очень ловок, о чём легко было догадаться по его более стройной, чем у остальных, фигуре. Гибкий, с кошачьей пластикой и большими любопытными глазами, Верхолаз казался юным и наивным. Таким он и был.

Быстрый — тоже молодой, немногим старше Верхолаза, относился к числу Познающих, то есть являлся кем-то вроде разведчика-следопыта и одновременно исследователя, не только ищущего пути и способы наилучшего устройства жизни, защиты от невзгод и опасностей, но и вообще — изучающего окружающий мир всеми доступными способами.

Познающие рвались в этот поход все как один, но пришлось выбирать не только по уму, опыту и решимости, но и по силе, быстроте, ловкости и выносливости. Особенно теперь, когда к ним присоединилась Маша, весьма далёкая от лесных стандартов по всем четырём качествам.

По лесу её пришлось тащить в сетке, которую лесовики растянули наподобие гамака. Маше было ужасно неудобно — не в прямом смысле, а в переносном. Лесовики тащили её легко, быстро, деловито, будто каждый день только и занимались переноской странных пришелиц из других миров — и нелёгких притом!

А Маша, вцепившись в сетку, в чём, впрочем, особой надобности не было, в очередной раз страдала из-за своей неприспособленности и только под конец путешествия нашла-таки повод для радости: как хорошо, что она не надела юбку с топиком или платье, как хотела вначале — в тот день, что, судя по всему, стал её последним днём в привычном мире.

Сейчас он казался далёким, как полузабытый сон. Даже не верилось, что где-то там стоят панельные многоэтажки, в одной из которых она прожила все свои тридцать лет, ходят автобусы, по утрам плотные хмурые потоки заспанных людей, кажущиеся серыми независимо от цвета одежды, вливаются в метро…

Где-то там Роза Геннадьевна, должно быть, уволила Машу за прогулы. А может, и нет, может, забеспокоилась и написала какое-нибудь бесполезное заявление в милицию о пропаже человека. Или их только у родственников принимают? А если нет родственников, то и пусть себе пропадает, что ли? Нет, наверное, могут принять… три дня прошли.

Маша очень ярко — в красках и лицах — представила, как начальница с упоением снова и снова рассказывает всем и каждому об их последнем телефонном разговоре, находит в нём всё новые странности, пугающие намёки и мистические предзнаменования, с торжеством сообщая слушателям, что сразу поняла — "что-то тут не так!" Маша даже порадовалась за неё.

И всё равно, несмотря на отчётливую образность этих картин и воспоминаний, тот мир оставался для неё далёким и… нереальным.

Вот дедушкин дом, деревня, сам дед, кот Тишка и пёс со смешным именем Баранкин; соседка тётя Таня, всё время по Машиным воспоминаниям находящаяся в поисках своих вечно разбредающихся по округе кур или укоряющая воинственного петуха, снова напугавшего городских детей, приехавших на лето к бабушкам и дедушкам; Маришка с детьми, — все они были абсолютно реальными, настоящими и странным образом легко соотносились с миром лесовиков и Куси.