Победитель получает все

– Конечно, – подтвердил Хок. – Восходящая молодая звезда партии Реформ. Он избирается от района Хай-Степс, а его соперник – твердолобый консерватор. Адамант вполне может выиграть. Советник Хардкастл не пользуется особой популярностью.

Фишер фыркнула.

– И зачем ему понадобились мы в роли телохранителей?

Хок недовольно проворчал что-то. В последний раз, когда им с Фишер довелось работать телохранителями, они не справились с поручением: Советник Блекстоун и шестеро других важных лиц были убиты. Хок и Фишер в конце концов поймали убийцу, но этого оказалось недостаточно, чтобы спасти репутацию. С тех пор они были на плохом счету у начальства. Правда, Хок и Фишер не обращали на такие мелочи внимания. Другое дело, что им нравился Блекстоун, и они винили себя в его гибели.

– Ну хорошо, – сказала Фишер наконец. – Ты всегда говорил, что не прочь ознакомиться с выборами поближе, посмотреть, как работает демократия. Судя по всему, у тебя появился шанс.

– Вот именно, – отозвался Хок. – Подожди, пока не увидишь Адаманта в деле, Изабель. Он и тебя обратит в свою веру.

– Все это кончится печально, – вздохнула Фишер.

Они шли но улице Нижнего Моста и находились уже недалеко от границ Хай-Степс, когда Хок обратил внимание на то, как тихо вокруг. На первый взгляд ничего не изменилось. Вдоль улицы тянулись те же самые торговые ряды, слонялся народ, как в любой другой день. Но говор толпы был не громче шепота. Торговцы стояли в дверях лавок, молча ожидая покупателей, вопреки своей привычке громко расхваливать товар. Люди двигались от лавки к лавке с опущенными головами и потупленными взглядами. Никто не возмущался высокими ценами и не пытался торговаться. И, что самое странное и непонятное, – никто не пытался заговорить с другими людьми. Казалось, все они изнурены тяжелой физической работой.

Хок застыл на месте, Фишер становилась рядом.

– Да, – сказала она. – Я тоже заметила. Что за чертовщина? На похоронах и то веселее.

Хок проворчал что-то нечленораздельное, и его рука беспокойно схватилась за рукоятку топора. Ему явно не нравилось происходящее. Здесь не было ни уличных ораторов, ни певцов; немногие плакаты и флаги уныло развевались на легком ветерке, не привлекая внимания. Не видел здесь Хок фокусников и шпагоглотателей и прочего отребья. Только толпа, тихая и пассивная, неспешно двигалась от лавки к лавке, да пустые окна домов уставились на Хока глазами дебила.

– Что-то здесь случилось, – сказала Фишер – Что-то нехорошее.

– Не думаю, – ответил Хок. – Иначе мы знали бы. Новости быстро распространяются по Хейвену, а плохие новости – еще быстрее.

Фишер пожала плечами.

– Все равно, я чувствую – что-то не так.

Хок кивнул в так согласия. Они снова оглядели улицу, откинув плащи, чтобы было удобнее достать оружие. Прохожие отводили глаза. Движения их были медленны, вялы и странным образом синхронизированы, как будто все находившиеся на улице двигались в ногу друг с другом. У Хока по коже побежали мурашки. Он резко обернулся и испытал облегчение, заметив знакомое лицо.

Длинный Том был неизменным атрибутом на улице Нижнего Моста. Другие лавки появлялись и исчезали, но его находилась здесь постоянно, предлагая покупателям лучшие ножи, какие только можно было пожелать. Он мог продать вам любой нож, начиная от кухонных и кончая парными дуэльными кинжалами. Но специализировался Том на боевых ножах всех видов. Он потерял обе ноги в армии и теперь передвигался на грубых деревяшках, которые добавляли ему дюймов десять роста. Хоку пришлось много потрудиться, чтобы сойтись с ним, но дело того стоило. Длинный Том всегда был в курсе последних событий.

Хок приблизился к лавке с дружеской улыбкой, но приветствие замерло на губах, когда Длинный Том поднял голову и взглянул ему в глаза. Хок даже подумал, что лавка принадлежит новому владельцу. Неуверенность быстро прошла – он узнал лицо торговца, но все равно что-то было не так. Голубые глаза его, всегда такие спокойные и мирные, сейчас смотрели мрачно и пронзительно. Рот кривился в горькой, незнакомой усмешке. Он даже держался по-другому. Хок неуверенно кивнул Длинному Тому и двинулся дальше, не сказав ни слова.

– Что тут творится? – удивилась Фишер.

– Ты не заметила в нем ничего необычного? – спросил Хок, оглядываясь по сторонам. Фишер нахмурилась.

– Он немного не в себе, ну и что? Может быть, у него тоже скверный день.

– Все гораздо хуже, – сказал Хок. – Оглянись. Посмотри на их лица.

Они медленно пробирались сквозь молчаливую толпу, и Фишер почувствовала странное ощущение нереальности, поняв, на что намекает Хок. Откуда эти незнакомые глаза на лицах знакомых людей? Почему у всех один и тот же мрачный, пронзительный взгляд, одна и та же горькая улыбка? Все они даже двигаются в одном ритме, будто прислушиваясь к одной и той же загадочной песне.