Победитель получает...

Уловив эти новые звуки, исходящие от добычи, морг осторожно приблизился ещё немного. Спешить ему было некуда, к тому же он предпочитал нападать в тот момент, когда жертва срывается с места, пытаясь убежать, тогда меньше вероятность попутно прихватить слишком много несъедобного вместе со съедобным.

Такое случалось постоянно, и от всего, что не годилось в пищу, морги, конечно же, избавлялись без особого труда. В джунглях не были редкостью облепленные серо-зелёной слизью камни, изрядные комья земли пополам со мхом, покорёженные ветки, полупереваренные листья и даже немалые части древесных стволов.

Говорящие называли эти зловещие следы отрыжкой моргов, но сами морги старались прихватывать поменьше лишнего и потому не спешили нападать на неподвижные объекты. Они по опыту знали: стоит приблизиться и у жертвы рано или поздно обязательно сдадут нервы, а если нет… что ж — значит, на этот раз отрыжки не избежать.

Маша переводила испуганный взгляд с Куси на нечто бесформенное и колышущееся, снова растерянно смотрела на кото-мыша. Да, теперь ей стало вполне очевидно, что это вовсе не туман или нечто безобидное, принявшее устрашающий вид, благодаря влажному сумраку, да и чувства подсказывали, что опасность ужасна и неотвратима, но всё же она не могла поверить в это, отказывалась верить.

И не могла понять, почему Куся не шевелится, почему не пытается сделать хоть что-нибудь.

— Ты беги, — прошептала Маша, — улетай. А я брошу, я успею. За меня не волнуйся.

Куся тоскливо покосился на девушку. Она не понимает… просто не понимает, что это конец, никуда ему не убежать и не улететь. Ему было так тепло и уютно в этой странной сумке, хотя Куся даже не осознавал сейчас, что он всё ещё находится внутри Машиного имущества, но неосознанное ощущение уюта и безопасности, вопреки всему сохранявшееся в глубине его существа, хотелось продлить насколько возможно, не двигаться, не шевелиться, провести так все оставшиеся секунды до неизбежного конца.

Но Маша должна бросить свой кубик и уйти, а она ничего не делает. Вот упрямая! Неужели придётся срываться в бессмысленное бегство, чтобы она наконец послушалась?

— Давай же… — прошелестел Куся, отмечая, как морг придвинулся ещё немного, как осторожно выпустил из своего тела два крупных, пока коротких отростка.

Понял, гад, что их двое, различил по голосам.

— Ну чего ты тут разлёгся? — возмущённо зашептала Маша. — Собрался приносить себя в жертву, да?! Мне не нужно, я не хочу… Я не хочу, чтобы ты умирал! Куся, Кусенька, ну пожалуйста… ты же можешь! Можешь от него убежать. Правда же… — она перехватила его обречённый взгляд, — можешь?.. — повторила одними губами.

И без слов поняла ответ.

— Не может быть… — она не хотела верить, но сердцем уже поняла, что говорят потускневшие зелёные глаза.

Прощальный взгляд. Обречённый и прощальный…

— Нет… — Маша медленно протянула к нему руку, — нет…

— Бросай же! — едва ли не вскрикнул Куся, приметивший боковым зрением, как мягко всколыхнулась туша морга.

Видно, ему надоело ждать.

Но Маша словно оцепенела, отчаяние захлестнуло её, и она не могла заставить себя ни говорить, ни двигаться, а главное — не могла смириться, принять гибель Куси как неизбежность, которую никто уже не в силах предотвратить.

И когда в теле морга вдруг появилась огромная дыра с расползающимися рваными краями, Маша сначала подумала, что это обман зрения оттого, что у неё всё плывёт перед глазами, ведь она, кажется, плачет, хотя до этого и не замечала текущих по щекам слёз; а потом решила, что это и есть конец, что так, должно быть, выглядит разверстая пасть этого монстра.

Но ошиблась в обоих предположениях.

Тело морга вздрагивало и словно бы плавилось, тихий булькающий звук, которым сопровождалось происходящее, был непередаваемо жуток. Маша опустила глаза на Кусю, и его потрясённый взгляд сказал ей, что он тоже не понимает, что происходит.

Но уже в следующий момент растерянность в глазах кото-мыша сменилась ужасом — более сильным, чем при появлении морга, — всепоглощающим ужасом.

Там, где только что колыхалась бесформенная туша, из тумана выступили невысокие вытянутые фигуры. Непропорционально большие головы, огромные, непроницаемо чёрные глаза без радужки…

“Серые?” — успела подумать Маша, в то время как Куся выдохнул:

— Черноглазы…

Ну да, какой же глупой она была, что не связала одно с другим. Серые, ставившие свои бесчеловечные опыты, размножавшиеся при помощи несчастных пленниц в тех чудовищных лабораториях; и черноглазы, похищавшие говорящих, погубившие семью Куси, — это одни и те же существа… Серая кожа и чёрные глаза, похожие на окна в бездну…

Они нашли их, нашли Кусю!

Маша увидела, как кото-мышь задрожал, и, сама не вполне сознавая, что и зачем делает, схватила сумку и вскочила, прижимая её к груди. Странно, но именно теперь она ощутила прилив сил и решимости, хотя умом понимала прекрасно, что эти враги куда опаснее морга.