Победить, чтобы потерять

В два ночи, как и планировалось, сейнер тихо отвалил от причала рыбзавода. Развернулся на выход из бухты, оставив за кормой ярко святящиеся огни города, которые вскоре скрылись за скалистыми сопками. Черная ночь, черная гладь океана, и только слегка отсвечивают белым снежные вершины далеких гор. Их суденышко затерялось на бесконечной глади океана, став микроскопичной точкой на этом необозримом водном пространстве. Погода балует, ветер ноль и только ленивая океанская зыбь убаюкивает рыбаков, успокаивает после суеты враждебного берега, где одни проблемы и неприятности.

Каютка, в которую поселили Строева, на четверых, но он в ней один. В экипаже недокомплект, идут ведь не на рыбалку, так что две койки пустуют постоянно. Третья рефмеханика, который не появлялся. Неделя перехода тянется не по дням и часам, а по минутам и секундам. Вынужденное безделье, как назло, забыл взять с собой книги. Теснота и духота закрытого пространства, увидеть небо и подышать свежим воздухом, можно только выйдя на мостик. Палуба не заливается, но она вся в брызгах от коротких и резких волн. Так что все двери и иллюминаторы задраены наглухо, по-походному. На мостике постоянно толкутся рыбаки, та же теснота, перегар, так что снова приходится спускаться вниз, в духоту каюты.

Если существует ад, то малый сейнер в шторм, наверное, его прихожая. И побывав в такой обстановке, начинаешь с большей любовью относиться к таким вещам, как свобода, чистый воздух, твердая земля под ногами. Да и мало ли других человеческих радостей начинаешь ценить, когда был от них оторван даже совсем не надолго. И когда море, наконец, успокаивается до полного штиля, и можно часами находиться на палубе, начинаешь благодарить Бога за это маленькое чудо.

Счастье, что ты не рыбак и быть им не собираешься. Наконец, к концу девятых суток пришли в порт и пришвартовались к дальнему причалу судоремонтного завода, не работающего и, кажется, полностью разграбленного. Как узнала Светка об их приходе, секрет, ведь судовая радиостанция не работает. Его подружка и любовь ждала на темном причале в двухтонной японской рефке. За час, вместе с шофером, перегрузили ящики в машину, и покинули никем не охраняемую территорию.

Родной город встретил какой-то фронтовой затемненностью, по дороге ни одного фонаря. И только светящиеся окна домов говорили, что люди живут. Назло врагам, желающим все распродать, все разрушить, все пустить по ветру. Нахапать себе, а остальных вогнать в нищету, что у них, кажется, совсем неплохо получается. Наверное, дети дьявола управляют страной.

У Строева почему-то нет радости от возвращения. Может, оттого, что появился глухой ночью, как шпион какой-то. На душе смутная тоска и тревога, и только чувствуя тело подружки, прижавшейся к нему в тесной кабине, он немного успокаивается, лучшее, наверное, еще впереди.

Машину, не разгружая, оставили в каком-то гараже, домой отправились на такси, попутно завезли шофера. Все, он дома, где, несмотря на позднее время, его ждет мама и накрытый праздничный стол. Наконец, она дождалась сына, последние часы не в силах прилечь, то меряя квартиру шагами, то начиная что-то готовить и по-новому сервировать стол.

Все так неожиданно, Светлана только в пять вечера сказала, что их Васек прибудет сегодня ночью на судне. Так мало времени до его появления, и как мучительно долго оно тянется. На столе уже нет места для новых блюд и закусок, а ей все кажется, что чего-то не хватает. Жизнь неотвратимо отрывает сыновей, иногда даря короткие минуты радости и счастья. Забирая за эти счастливые мгновения так непропорционально много, месяцы, а то и годы разлуки. Наконец, короткий звонок, и в дверях ее Васек, совсем не изменившийся, ну, может, ставший немного поплотнее и чуть шире в плечах. Она обнимает сына, и все плачет, и плачет, уткнувшись ему в грудь.

Потом горячая ванна в пене шампуня, и все равно, кажется, что от него пахнет рыбой. Этот запах словно въелся во все поры тела, и, наверное, за одно купание от него не отделаться. Васек отмокал бы в ароматной воде бесконечно, но его с нетерпением ждут за столом любимые женщины, а на улице глухая ночь уступает место раннему рассвету.

Сидели, пока серое утро не сменил такой же серый и дождливый день, пора спать. Убрали только грязную посуду, а празднично накрытый стол будет стоять еще два-три дня, ведь вернулся сын, и каждый, кто зайдет, будет принят, как дорогой и желанный гость.