Победить, чтобы потерять

Сидя за дальним столиком, смотрел, стараясь сдержать слезы, как ребенок жадно глотает горячий суп с лапшой, щедро сдобренный перцем. Как пояснила китаянка-хозяйка, чтобы кровь гонять, скорее согреться. Понимая состояние мужчины, принесла ему рюмку водки, затем еще одну и еще. Принесла тарелку пельменей, села к ним за столик, смотрела, как жадно ест ребенок, качала от жалости головой.

Танюшка, наконец, согрелась и раскрасневшаяся от горячей еды, уже попыталась заснуть. А он, только после пятой рюмки водки смог заставить себя спросить.

– А чего ты в киоске ночевала, как тебя туда пустили?

– Меня «красный» продал азеру, это его киоск. Он всегда меня там оставляет после этих дел. Конфеты разрешает есть.

– После каких это дел?

– Каких-каких? Что мужик с бабой делает?

– А лет-то тебе сколько?

– Летом четырнадцать будет.

Васек резко встал и подошел к китаянке, та испуганно протянула ему следующую рюмку водки. Он вышел на мороз, дышал по системе, полностью очищая легкие, стараясь успокоиться. Он думал, что много уже повидал, знает много. Ан, нет. В этой стране уродов есть такие жутики, что он не может сдержать слезы и пьет водку, не останавливаясь.

Страшный мир маленьких человечков, с которым он соприкоснулся в лице этой пацанки, убил его. Он не мог и предположить, что такое возможно, что такое творят взрослые люди. И толку сидеть в этой чуфалке, наливаясь водкой, надо что-то решать, что-то делать. Вызвал такси, в таком состоянии за руль – просто безумие. Пусть «Старлет» остается на парковке, до завтра.

Такси за десять минут домчало до дома. Девчонку, закутанную в куртку, трясло, лицо было огненно-красным. На руках занес ее домой, легкую, как пушинка, передал ничего не понимающей матери. Уходя в свою комнату, заплетающимся языком выговорил:

– Вот у тебя и дочка появилась, а у меня сестренка.

Рухнул в постель, в глубине души надеясь, что так в жизни не бывает. Ну, не может такое твориться среди людей. Проснется утром и все это забудется, как кошмарный сон.

Но чудеса случаются только в сказках и кино. Утром пришлось срочно вызывать скорую и определять девчонку в клинику с двухсторонним воспалением легких. Мама поехала с ней и двое суток не отходила от ее постели, не выпускала из своих ладоней до страха горячую руку, такую тоненькую, почти прозрачную. Прижимала ее ладошки к своим щекам, как бы стараясь остудить, и все не переставала плакать.

А Строев, совершенно точно понимая, что делает непростительную глупость, стал заходить на рынок через главный вход, где в одном из служебных помещений базировалась охрана. Он теперь знал про жизнь девчонки все, какие могут быть тайны на рынке.

Чемба через день все разузнал и доложил. Эта Танюшка откуда-то из средней полосы, то ли Твери, то ли Воронежа. Прибилась недавно, осенью, в эту рыночную беспризорную «бригаду», одной в холода не выжить. Все, вроде, шло нормально, правда, с точки зрения беспризорников. Побиралась, приносила доход, отрабатывала свой угол. Пока трое малолеток не бомбанули чей-то роскошный «Чайзер». Среди прочего, увели барсетку с сотиком.

Этот телефон чем-то был дорог хозяину, и он скинул много «бабок» на его поиск. Один из охранников, вроде бы как, бывший мент, помог потерпевшему, прессанув базарную шпану, и те сдали коллег-налетчиков. Мобильник вернули, мужик успокоился, а чтобы отстал от них этот охранник, по кличке «красный», то ли за бордовую всегда морду, то ли за службу в ментовке, отдали ему на временное пользование девчонку. Тот перепродал ее пожилому азеру, владельцу нескольких торговых точек здесь же, на рынке. Вот почему она оказалась в ту ночь в конфетном киоске. Все просто и понятно в этом жестоком мире нелюдей.

Денег на постройку нового павильона нет, а из мелочевки, что осталась, Васек понемногу расчищает пожарище, так вовремя купленное у покойного Гриши. Одна, уже расчищенная сторона, сдается в аренду под торговлю рыбой с машин. К лету, когда денег немного поднакопится, можно начинать строительство.

Танюшка еще болеет, но уже дома, с мамой. А сегодня расстроила, сказала, что боится выздоравливать, боится снова оказаться на улице, и никакие убеждения на нее не действуют. В ее глазах страх и собачья тоска. Покорность всему: «Ну, умру и умру, выгонишь на улицу – ну, и выгоняй», – расстраивают парня, бередят душу, наполняя ее ненавистью к тем, кто так поступил с этой малышкой. А когда не можешь забыть этот кошмар, когда думаешь об этом сутки напролет, это во что-нибудь да выльется.

И, как назло, в такой душевной сумятице, умудрился оказаться рядом с охранником. Трое в камуфляже, сытые и здоровые, что-то обсуждали, хохотали во все горло. Васек смотрел на мордатого детину, такого справного и гладкого, и ненависть тихо заполнила его. Не выдержал, плюнул на все здравомыслие. Понимая глупость своего поступка, все равно шагнул к этой тройке. Окликнул спокойно, почти тихо.

– Эй ты, пидор красный, подойди сюда.