Победа

В тот день, или, вернее, в первую ночь его отшельнической жизни, он услышал в этом направлении слабые отголоски какого-то торжества; ободренные отплытием чужестранцев, некоторые из альфуросов, родственников и друзей женщины, отважились перебраться через горы, чтобы принять участие в чем-то вроде брачного пира. Их пригласил Уанг. Но это был единственный раз, что глубокая тишина леса была нарушена (юлее громкими звуками, нежели жужжание насекомых. Туземцы больше не получали приглашений. Уанг не только умел жить согласно приличиям, но имел крайне определенное личное мнение об устройстве своей семейной жизни. Спустя некото- |юе время Гейст заметил, что Уанг завладел всеми ключами. Всякий лежавший где бы то ни было ключ исчезал, как только Уанг проходил мимо. Позднее некоторые из них — те, которые относились к складам или пустым бунгало и не могли считаться общею собственностью, — были возвращены Гейсту связанными вместе бечевкой. В одно прекрасное утро он нашел их возле своей тарелки. Их исчезновение нисколько его не стесняло, потому что он ничего не запирал на ключ. Он ничего не сказал. Уанг тоже. Быть может, житель Небесной империи был всегда молчалив; быть может, он подпал под влияние местного духа, который, вне всякого сомнения, был духом молчания… Вплоть до того дня, когда Гейст и Моррисон, высадившись в бухте Черного Алмаза, окрестили ее этим именем, эта часть Самбурана, так сказать, никогда не слыхала звука человеческого голоса. Нетрудно было быть молчаливым с Гейстом, погруженным в бездну размышлений над своими книгами и отрывавшимся от них, только когда тень Уанга падала на раскрытую страницу и его низкий глухой голос произносил по-малайски «макан», чтобы заставить его подняться наверх, к столу.

Быть может, в своей родной провинции, в Китае, Уанг был существом обидчивым и задорным, но на Самбуране он замкнулся в таинственное бесстрастие и, казалось, не обижался тем, что к нему обращались односложно и не более пяти-шести раз в день. Впрочем, он и давал не больше, чем получал. Можно предположить, что если он страдал от этого молчания, то отводил душу со своей альфуросской женой. Он возвращался к ней по вечерам, внезапно исчезая в известное время из бунгало, словно прятавшийся в свой ящик чертик, словно привидение китайца, появлявшееся вечером в своей белой куртке и со своей косой. Вскоре, удовлетворяя одну из страстей своей расы, он принялся копать киркой углекопа землю возле своей хижины, между могучими пнями срубленных деревьев. Некоторое время спустя он нашел в пустой кладовой заржавленную, но еще годную лопату, и, по всей вероятности, все пошло хорошо; но Гейсту ничего не было видно, потому что китаец позаботился разобрать одну из хижин Акционерного Общества, чтобы обнести свой участок очень плотным дощатым забором, точно возделывание овощей было секретным процессом или страшной заклятой тайной, от сохранения которой зависело сохранение его расы.

Гейст, издали наблюдавший за развитием земледелия Уанга и за его предосторожностями — ему больше не на что было смот реть, — посмеивался при мысли, что он олицетворяет собою единственный сбьгг для производства китайца. Уанг разыскал в кладовых несколько пакетиков семян и повиновался непреодо лимой потребности посадить их в землю. Он заставит своего господина оплачивать овощи, которые он возделывает для удовлетворения собственного инстинкта. И наблюдая за молчаливым Уангом, исполнявшим, со своим ровным и спокойным видом, свои обязанности в бунгало, Гейст завидовал его покорности инстинктам, этому могучему единству направления, которое придавало его существованию оттенок автоматичности в таинственной определенности его действий.

II

Во время отсутствия своего хозяина Уанг немедленно принялся за участок земли перед главным бунгало. Выйдя из высокой травы, покрывавшей берег у пристани, Гейст увидел широкое, плоское и пустое пространство с двумя-тремя кучами обугленных веток; пламя все вычистило между домом и первыми деревьями леса.

— Вы не побоялись поджечь траву? — спросил Гейст.

Уанг покачал головой. Под руку с европейцем шла девушка, которую звали Альмой. Но ничто во взгляде и в выражении лица китайца не обнаруживало, чтобы он сколько-нибудь отдавал себе отчет в этом новом явлении.

— Он нашел действенный способ расчистить это место, — объяснил Гейст, не глядя на молодую женщину. — Он олицетворяет собой весь мой штат, как видите. Я говорил вам уже, что у меня нет даже собаки, чтобы поддерживать мне здесь компанию.

Уанг скрылся в направлении мола.

— Он похож на тамошних слуг, — сказала она.

«Там» — означало гостиницу Шомберга.

— Китайцы удивительно похожи один на другого, — проговорил Гейст. — Он будет нам здесь полезен. Вот и дом.

Недалеко от них шесть невысоких ступенек вели на веранду. Молодая девушка выпустила руку Гейста.

— Вот и дом, — повторил он.

Она не обнаружила намерения отойти от него, но стояла неподвижно, пристально глядя на ступени, словно они составляли единственную и непреодолимую преграду. Гейст немного подождал, но она не двигалась.