— Асса! Асса! — На спине Кравченко бился красный башлык, быстро мелькало красное донышко белой овчинной кубанки.
Когда он кончил танцевать, раздался гром аплодисментов.
— Думаете, шо я вже и танцувать не можу? Чи я не казак? — сказал Завалейко, выходя из угла. — Играйте казачка!
Встав в середину круга, он хлопнул в ладоши, потом по коленям, по губам и заплясал, отбивая такт и приговаривая частушки. А потом пошел вприсядку. Он был в одном красном бешмете и синих брюках, без черкески. Казаки смеялись, глядя на его трясущиеся редкие рыжеватые усы, свисающие вниз, на хитро улыбающиеся глаза в морщинках.
— Видали? — крикнул мне на ухо Кравченко. — И сердце не болит.
Мы смотрели и не узнавали Завалейко, а он все плясал и плясал.
— Вот так больной, вот так Завалейко! — удивлялись казаки.
До поздней ночи люди веселились. На ужин нам сварили галушки. Мы с удовольствием поели и легли отдыхать.
…Подъем на Северную был очень крутой. Километров пять шли по глубокому снегу. Казаки, одетые в шинели и бурки, с трудом поднимались, ведя за собой навьюченных лошадей и верблюдов. Только поздно вечером мы достигли вершины, Она была покрыта ледяной зеркальной коркой. Ураганный ветер завывал на все голоса, снег больно хлестал по лицу.
Бойцы вели коней в поводу. Я хотела снять бурку, которая все время распахивалась, мешая идти, и по неосторожности бросила повод лошади, а ветер подхватил меня и, как соломинку, понес по ледяному насту вправо. Я хваталась окоченевшими руками за что попало, но удержаться не могла. Перевернулась на спину. Ветер продолжал тащить меня по льду, но уже не с такой силой. Впереди чернела пропасть. Я в ужасе закричала. В это время меня подхватили чьи-то сильные руки, и над ухом забасил Кравченко:
— Вставайте, товарищ младший лейтенант.
Лошадь ржала и била меня мордой в спину. Я крепко уцепилась за повод и с трудом подошла к взводу. Бойцы отстали от колонны, поджидая меня. Все молчали: говорить было невозможно — вой ветра заглушал голос. Оттого что бойцы молчали, мне было еще более стыдно; казалось, каждый думал: командир рот разинул, а ты рискуй жизнью, спасай его.
Я восхищалась выносливостью и мужеством казаков. Благодаря полнейшей дисциплине, воинской сплоченности и порядку мы без потерь перешли Северную.
К утру, когда мы спустились в долину, перед глазами открылась ставропольская станица Северная. Мы расположились на квартирах и смогли раздеться и снять сапоги. Узнав, что в станице стоят казаки, гитлеровцы хотели обойти нас, но напоролись на другой полк.
С рассветом мы начали новый переход, но теперь идти было значительно легче. По дороге останавливались в казачьих станицах. Население радушно принимало уставших бойцов.
Преследуя противника по ставропольским просторам, мы однажды натолкнулись на препятствие: мост через реку был взорван. Река оказалась неглубокой, решили перейти ее на конях вброд.
Мой взвод переправлялся последним по размытому и истоптанному копытами дну. Тяжелая повозка с минометами увязла, и кони стали. Как их ни понукали, они не могли вытянуть все более увязавшую повозку. Казаки забеспокоились — лошади в холодной воде, на морозе застынут и пропадут. Каждый давал совет, и все смотрели на меня, ожидая решения командира.
— Расчет, за мной! — скомандовала я и первая вошла в мутную воду. Казаки ахнули. Купание в сильный мороз было им не по сердцу, но они сами видели, что другого выхода нет. Ветер обжигал лицо и руки. В воде было теплее, а чуть поднимешься, мороз пробирает до костей, тело коченеет, зубы стучат. Казаки старались вытянуть повозку, но это было не так легко сделать: она погрузилась в топкий грунт. Долго мы раскачивали ее и наконец сдвинули с места. В это время к реке подъехала легковая машина. Шофер, видимо, хотел переехать брод.
— Куда ты, застрянешь!
— Я здесь уже переезжал, — ответил шофер и начал съезжать в воду.
Не доехав до середины реки, машина остановилась. Два казака бросились на помощь шоферу.
Открылась дверца, и выглянул командир казачьего корпуса.
— Вытаскивайте сначала повозку, — приказал он, — а потом поможете вытащить машину.
Минут через двадцать мы вытащили повозку. Обледенели, как сосульки. Пока стояли в воде — еще можно было терпеть, а как вылезли на берег, сразу окоченели… Распрягли лошадей, привязали к машине и стали тащить ее. Повозились минут десять, вытянули и машину. Генерал подозвал меня. Вся мокрая, дрожащая, я подошла к нему и доложила по всем правилам.
— У нас с шофером спор, — сказал генерал, — он доказывает, что вы женщина, а я ему возражаю.
— Я, товарищ генерал, командир взвода.
— Женщина?
— Да, женщина.
— Вот это здорово! Хороший командир, раз в такой мороз казаки пошли за вами в воду.
— У меня казаки молодцы, настоящие воины.
Увидев, что я, хотя и стояла навытяжку, в ознобе стучу зубами, генерал достал флягу.
— Надо вам погреться, — он налил граммов пятьдесят спирта в крышечку от термоса.
Я выпила спирт, и он огнем разошелся по телу.
— Еще налить?
— Нет, а бойцам хорошо бы тоже погреться.
Генерал засмеялся:
— Несите флягу..