По высшему классу

Но при разводе он по отношению к Мими вел себя правильно, более чем правильно, что бы там Билли ни думала. Развелся он лишь после того, как девочке исполнилось полтора месяца и Мими встала на ноги, и всегда платил алименты. А уж оказываясь в Нью-Йорке, заходил проведать их, если не забывал, конечно, хотя для него это было чертовски неудобно. Не то чтобы трудно, но, честно говоря, как-то некстати. Половину времени Мими проводила в разъездах с шоу, и тогда Джиджи жила в семье кого-либо из временно безработных артистов. Все они были друзья и при необходимости присматривали за детьми друг друга. Ну что ж, считал Вито, ничего особенного, обычная жизнь… Девочка росла в своего рода артистической общине, в одной большой семье, и детям там жилось совсем неплохо.

Когда сегодня он с таким трудом встал с постели, Билли была уже в полной боевой готовности. Она, наверное, и не ложилась, обдумывая, как бы обвинить его во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях всех отцов на свете. Счастье, что ему надо было мчаться из дома на этот ранний завтрак с Лью Вассерманом, а то бы и сейчас сидел и выслушивал, какие же он совершил ошибки, и так до бесконечности. И это после такого блистательного дня! Она испортила ему всю радость, все наслаждение славой, которую он заслужил, с горечью думал Вито. Он получил награду, ради которой трудился всю жизнь, он почти заключил контракт, которого так добивался, сейчас решается вся его карьера, он вырвался вперед, и будущее распахнуло перед ним свои горизонты.

Теперь он может взойти на вершину Олимпа, а Билли все испортила своими ядовитыми упреками в грехах, которые он не совершал. Она ничего не знает, а рассуждает без тени сомнения. Нет чтобы дать ему возможность хоть что-то объяснить, он и слова вставить не мог! За одну ночь она превратилась в грозного судью. Он всегда знал, что Билли может быть сукой. Впрочем, женщины все такие. Будь он проклят, но он больше не потерпит ее нотаций, вроде того, что кто-то должен взять на себя ответственность за Джиджи, даже если он сам не обладает элементарной человеческой порядочностью и не ведет себя, как подобает отцу. Все это она прошипела ему, пока он брился, вернее, пытался побриться. Безусловно, Джиджи может пожить с ними какое-то время, пока не оправится после смерти матери, а потом ее надо отправить обратно в Нью-Йорк, где она будет прекрасно себя чувствовать в какой-нибудь семье этих бродячих артистов. Она снова пойдет в школу и будет жить той жизнью, к которой привыкла. Ведь она родилась и выросла в Нью-Йорке. Но в его жизни нет места для подростков, господи помилуй! Ему навязали это отцовство, что отнюдь не означает, будто оно должно ему нравиться — тогда или сейчас. Неужели Билли считает, что может выносить решения относительно судьбы его дочери? Ей самой еще предстоит многому научиться, мрачно рассуждал Вито, заворачивая на платную обслуживаемую стоянку, и в первую очередь тому, что ее власть над ним вовсе не безгранична.

Когда на следующее утро часов в десять Джиджи проснулась и открыла глаза, на ковре рядом со своими тапочками она увидела записку: «Джиджи! Я очень рада, что ты приехала. Я буду дома весь день. Когда тебе захочется позавтракать, пообедать или еще чего-нибудь, набери 25 по интеркому (он стоит рядом на столике). Целую — Билли».