По ту сторону вселенной

— Вы делаете все, чтобы общество превратилось в замкнутую устойчивую систему. Но в таких системах неизбежно выравниваются все и всяческие потенциалы! Дураков становится меньше — поздравляю! Однако и гении вымирают, а это уже катастрофа!

— А может быть, сейчас нет нужды в гениях. Такова диалектика нашего развития. Ведь не гении рождают эпоху, а наоборот.

— Какая нелепая чушь! — зашелся в крике Стром. — И после этого вы еще смеете толковать о прогрессе?

— Разве темпы прогресса недостаточны?

— Какого прогресса?! Прогрессируют компьютеры. А люди?

— О чем же вы думали раньше? — не выдержал Председатель.

— Можете бросить в меня камень, — высокомерно ответил Стром. — Да, я не сразу осознал драматизм ситуации. Но теперь, когда завершена моя энтропийная теория дисбаланса…

— Ее суть?

— В процессе эволюции нашего общества усиливается дисбаланс компонентов прогресса. Предельно формализованный научно-технический прогресс вступает в противоречие с прогрессом духовным. Человечество деградирует. Неумолимо растет интеллектуальная энтропия — необратимое рассеяние творческой энергии. Исправить положение может лишь революционный взрыв в сознании людей. Необходимы ломка укоренившихся представлений, коренная перестройка нашего образа жизни!

— Мы пользуемся плодами величайших революций — социальной и научно-технической, — убежденно возразил Председатель. — И эта ваша… ломка будет означать ревизию их результатов!

— Вы окомпьютеризировались настолько, что сами превратились в компьютер! — замахал руками Стром. — Отбрасываете все, что не вписывается в программу.

Замечаете лишь то, что хотите заметить. Моя теория дисбаланса…

— Ваша теория нарушает общественную стабильность. А люди должны жить с уверенностью в завтрашнем дне. Иначе этот день будет безрадостным!

Тогда Стром произвел впечатление полубезумного пророка, исступленно предсказывающего гибель Мира. Председатель даже вздохнул с облегчением, когда узнал, что футуролог ретировался на Утопию.

«Революции, междоусобицы, перевороты… Какое счастье, что они позади, — успокаивал себя Председатель. — Человечество устало от них за свою полную потрясений историю. И вот мы добились всего, а главное, справедливости и спокойствия. Достигли совершенного благополучия, поднялись на вершину, вышли наконец на ровную дорогу, которой не видно конца…» Но червячок сомнения, оставленный в его душе Стромом, шевелился все чаще. И вытравить его не удавалось. Полубезумный футуролог продолжал преследовать Председателя, будил по ночам, навязывал нескончаемый спор, заставлял вновь и вновь осмысливать свои аргументы, поначалу казавшиеся такими неубедительными, даже нелепыми.

Ненавистное слово «дисбаланс» назойливо пристало к Председателю, как иногда привязываются слова глупых песенок, чем глупее, тем крепче. Он тешил себя этой параллелью, но в глубине души сознавал ее шаткость…

7. Нилс

Старый доктор относился к числу людей, кажущихся посторонним скептиками, даже циниками, на самом же деле обладал чувствительным сердцем, был легко раним, отличался редкой способностью сопереживать. Профессия часто сталкивала его лицом к лицу со смертью. Чужой смертью. И всякий раз он испытывал мучительное чувство беспомощности, бессильного протеста, собственной никчемности…

Впрочем, профессия врача медленно, но верно изживала себя. В своих глазах Нилс выглядел мастодонтом. Издевался над собой, неоднократно пробовал покончить с медицинской практикой, уйти на покой, оставив поле боя за шустрыми, не знающими ни сомнений, ни сострадания меомедами.

Он отдавал меомедам должное. Практически неисчерпаемая память делала их изумительными диагностами, а остальное, как известно, вопрос техники.

Раскинув сложнейший пасьянс из множества карт с характеристиками жизнедеятельности организма, представив болезнь в виде системы интеграл-дифференциальных уравнений и решив ее, меомеды бесстрастно подводили итог: выздоровление или смерть.

В первом случае на помощь приходила теория оптимизации, подсказывавшая кратчайший путь к исцелению, во втором меомеды видели свою роль лишь в том, чтобы облегчить страдания обреченного.

Нилс же всегда боролся до конца. Даже когда, с точки зрения меомедов, это было бесполезной тратой времени.

В девяноста случаях из ста он оказывался побежденным. Больной умирал, а на сердце Нилса появлялся еще один рубец.

Но изредка ему удавалось обыграть меомедов благодаря нестандартному мышлению и развитой интуиции, которых врачи-роботы были лишены начисто. Для успеха диагностики и лечения они нуждались в прецеденте.

Но встречались беспрецедентные случаи, когда излечение было возможно, однако способов его меомеды попросту не знали. Тогда они прибегали к вероятностным методам, к поиску аналогий. Иногда болезнь отступала.

«Несмотря на помощь врача, больной выздоровел», — шутил Нилс, но случались и трагические исходы.