По ту сторону Смерти

Многоголосый клич пехотинцев сменился лязгом доспехов и звоном оружия. Валлийцы несколько долгих минут продолжали стремительное движение, разрывая в клочья ряды врага, но резвый бег солдат неожиданно резко затормозился. Не ожидая подобного, Аарон чуть не рухнул на брусчатку моста, но задержался за спину впереди стоящего. Воин обернулся и, увидев целителя, скривил недовольную гримасу.

— Какого фомора вы здесь? — беспардонного схватив Аарона за шиворот, спросил солдат. — Жизнь не мила? Ступайте в лагерь. Рысью. Не хочу вас тащить силой, да и братьям подсобить надо.

— И мне надо, — растеряно отчеканил Аарон, напрасно пытаясь вырваться из цепкой хватки солдата.

— Фоморы с вами, — воин обернулся, пропустил удар и, фонтанируя кровью, рухнул на целителя, прижав его к мостовой.

Все случилось так быстро, что Аарон не успел понять, что же произошло. Выворачиваясь из-под тяжелого, облаченного в полулаты тела, поскальзываясь в крови, целитель услышал гулкий цокот копыт и сообразил, что враги пустили в ход конницу. Валлийцы отступали, но шансов спастись у них уже не было.

Когда Аарон выбрался-таки из-под туши погибшего воина, людей вокруг уже не было, а основное сражение велось у разрушенных ворот форта. Не желая медлить ни секунды, целитель помчался дальше, в сторону Хельхейма, напрасно вглядываясь в искореженные болезненными гримасами мертвые лица. Среди сотни трупов Аарон чудом разыскал нужного ему воина и чуть не зарыдал от отчаяния, когда понял, что не успел. Воин был мертв, а душа его — разорвана в клочья. В исцелении не помог бы даже светлый Салютарис, обладай Аарон подобным умением. Да и магии вокруг не было ни капли, купол гасил ее на корню. Ситуация казалась безнадежной. Но храмовник неожиданно почувствовал биение силы, исходящее от поверженных валлийских магов и, подойдя к ним, понял, что энергия теплится в амулетах на шеях чаровников. Сняв их и нацепив на себя, Аарон ощутил присутствие магии, но была эта магия какой-то чужой, недоброй, словно не Свет породил ее, а Тьма. Решив не придавать этому значения, целитель вернулся к убитому воину и с призрачной надеждой на успех принялся вливать в некроманта жизненные силы.

Аарон в точности знал теорию по сотворению Светлого салютариса, но для практики ему не хватало внутренней гармонии, душевной целостности и концентрации. Но невероятная целеустремленность, вера в себя и жгучее желание исполнить долг стерли эти недостатки и дали недостающие возможности. Целитель плавно и методично творил Салютарис. Чужеродная магия, напитанная неприятной темной силой, ложилась неровно и требовала дополнительных усилий, но именно эта особенность, когда светлая энергия льется из черного начала, позволила Аарону по крупицам полностью восстановить душу несчастного воина. Это было лишь треть дела. Причем, самая легкая. Гораздо сложнее — воскресить мертвое тело. Усложняло работу еще то, что воин, как оказалось, существовал благодаря черной магии и вернуть ему жизнь следовало сперва лишь наполовину, не потревожив ту часть, которая все еще пребывала во тьме. Аарон справился с поставленной целью, заново запустил сердце, силой воли и чародейства заставил его работать. Сделав невозможное, целитель чуть не вскрикнул от восторга, но сдержался, чтобы не потерять концентрацию.

Осталось последнее, самое сложное — стереть в воине тьму, заменив ее светом. Еще ни одному целителю на всем белом свете не удавалось свершить такого, но Аарон ни на секунду не сомневался: он сумеет.

* * *

Валлийская пехота, бежавшая ровным строем, в последний момент перегруппировалась и ударила клином, разрезая ряды стигийцев с такой же легкостью, с которой острый нож разрезает подтаявшее масло. Люди Реордана умирали почти мгновенно, даже не успевая разрушить вражеский клин или же хоть на секунду остановить его стремительное движение. Многие срывались с моста, так и не вступив в сражение. За сущее мгновение валлийцы уничтожили передовой отряд и достигли середины войска, где собрались люди Аспина и ополченцы, которые уж точно не могли сдержать вражеский натиск.

Самоназванный король Стигии наблюдал за разворачивающими событиями со страхом и раздражением. Верный советник был категорически против того, чтобы Реордан вступал в сражение, утверждая, что его одолевают недобрые предчувствия. Чутье Шута никогда не вызывало сомнений, но сейчас был не тот случай, чтобы всецело полагаться на него.

— Пора и нам в бой, — заметил Реордан, понимая, что секунда промедления может превратиться в катастрофу.

— Король не имеет права сложить свою голову! — возмутился Иль Варден. — Я говорил тебе об этом. Ты должен сохранить себя.

— Для чего? — печально усмехнулся Реордан. — Если не вмешаюсь, мне некем будет править.

С этими словами, король пришпорил коня и помчался вперед, своим примером вдохновляя людей, заставляя немногочисленную конницу сорваться с места и перейти в наступление.