По ту сторону отражения

А потом началась зачетная неделя – время серьезнейшей активации мозга любого среднестатистического и не очень студента, прокуковавшего весь семестр и работающего живым и наглядным воплощением известной шутливой поговорки: «от сессии до сессии живут студенты весело». Честно сказать, я жила не то чтобы совсем уж весело, но и не парилась с учебой, как некоторые мои однокурсники. Без скромности скажу, что я плыла по учебному течению небольшой лодочкой (не хочется уж говорить, бревном), подталкиваемая изредка лайнером по имени «Ниночка», и не тонула. А теперь впереди замаячил самый настоящий бурный водопад «Сессия», который нужно было или как-нибудь переплыть или рыбкой пойти ко дну. Сможешь преодолеть его – и впереди у тебя еще тысяча спокойных километров речной глади, а следующий водопад совсем не скоро.

Из-за своей, как бы это глупо ни звучало, второй и третьей (Антон и Кей… Кей и Антон) любви, которую я все никак не решалась объединить в одно чувство, Катрина Томасовна почти не готовилась ни к семинарам, ни к коллоквиумам, ни к самим зачетам. Не говоря уж о тройке ужасных экзаменов, которые ожидали меня на следующей неделе. Ах да, еще ведь нужно было дописать до конца курсовую работу, которую я мурыжила с самого начала семестра. Хорошо еще, что с ней меня никто не подгонял. Мой научный руководитель, только в прошлом году закончивший аспирантуру, отличался милым разгильдяйством, непосредственным характером и либеральными взглядами на обучение и совершенно не подгонял курсовиков: то есть меня, Нинку и еще двух девочек – ту самую парочку, от которых Нинка узнала о чудодейственной Альбине. Лишь в прошлую среду он прозрачно намекнул, что было бы хорошо, если бы мы написали работы в течение двух недель. Именно из-за этого намека все воскресенье я и просидела за компьютером, усердно переделывая и видоизменяя одну из списанных курсовых работ, взятых мной на кафедре.

Благо из домашних никто не мешал: Томас свалил к дорогим его авангардному сердцу друзьям-байкерам, Леша уехал по своим каким-то модным делам, прочитав мне лекцию между делом о том, что я даже Золушкой современной быть не могу – из красавицы, видите ли, я вновь превратилась в то же самое «аморфное», как он выразился, существо. Нелли убежала на встречу со своей аниме-тусовкой, а брат тихо сидел в комнате и не играл, как обычно, в игры и не придумывал программы. Наверное, общался со своей подружкой из Владивостока. Интересно, они рок обсуждают или дошкольное воспитание детей?

Но, несмотря на то, что родственники мне не мешали, это действо успешно осуществляла моя голова – она постоянно вспоминала то Кея, то Антона, и это здорово мешало работе. С красными из-за компьютера глазами я едва не написала в выводе: «Эти практические данные мы получили в ходе сравнительного анализа Антона и Кея». Хорошо еще, что я вовремя углядела эту замечательную фразу и исправила ее. Представляю, что бы подумал мой педагог, если бы ему удалось ее прочитать.

Кстати, кроме меня самой иногда мешали и некоторые окружающие.

Вечером мне позвонила Нинка, чтобы обстоятельно рассказать, как она всю ночь издевалась над Келлой.

– Била ты его, что ли? – мрачно осведомилась я, печатая одним пальцем.

– Ага, кнутом, несчастное Рыло колошматила, – тут же отозвалась подруга. Кстати, вчера мы с ней успели немного поговорить. Журавль все порывалась узнать, в порядке ли я. И тем вечером, протерзав меня вопросами, нормально ли я доехала, как посмела напиться без ее, личного Нинкиного согласия, а также «клюнул ли на тебя Мистер Фотограф?», она услышала в ответ от меня смущенное: «Ты знаешь, я очень плохо помню, что было».

– Алкоголичка. Даже Рыло удивился, увидев тебя, – заявила тогда Журавль, одновременно разговаривая со мной, гремя чем-то на кухне и крича на брата.

– Так нечаянно получилось, – покраснела я тогда, хотя подруга не могла меня видеть. Про Кея я ей, само собой, ничего не сказала, и теперь переживала, как бы он сам не донес Ниночке о нашей совместной ночи. При этом в сердце тут же поселились пчелки с моторчиками, заставляющие работать его в четыре раза быстрее, чем нужно. Подумать только – я была всю ночь в одном номере с этим блондином, а потом отвергла его! Но далось мне это ох как не легко!

Если бы я писала эти строки, я бы наставила кучу грустных смайликов со слезками. Кей, ты невероятная сволочь. Смутил мою душу еще больше, а сам пропал, и телефон, подаренный твоими противными красивыми руками, грустно молчит.

После коротко разговора эта сумасбродка отключилась – потащила свое изнеженное с виду тело в кровать. Видите ли, она очень хотела спать – почти сутки была на ногах. Поэтому сегодня, проснувшись весьма поздно, лучшая подруга решила вновь поговорить со мной – узнать все подробности моей ночи и поведать о своей. У нее-то и курсовая была сделана, и ко всем тем немногочисленным зачетам, по которым у Журавлика не было автоматов, она была готова.

– Ну, что делаешь? Слышу, что-то усердно печатаешь. А не курсовую ли? – проявила смекалку она.

– Ее, ее, – вздохнула я.