По ту сторону фронта

Корчев коротко рассказал мне все это по дороге, также коротко доложил обстановку, а по прибытии в Сварицевичи проводил нас до имения, до бывшего помещичьего дома, где должен был размещаться наш штаб.

Когда мы проходили здесь два месяца назад, фашистское хозяйство, организованное в этом имении, было уже ликвидировано отрядом Попова и Корчева, но партизан поблизости не оставалось. Я не считаю так называемых «женихов». Они в то время не делом занимались. Со мной тогда была только группа связи — 37 человек. А сварицевичские крестьяне еще не сорганизовались для борьбы с врагом.

Теперь Сварицевичи стали настоящей «партизанской столицей». К отрядам Корчева и Мисюры, базировавшимся в этих местах, прибавились отряды Анищенко, Картухина, Макса, Крука и Бельтюкова, пришедшие со мной. Кроме того, и сварицевичские крестьяне, сорганизованные по нашим указаниям Грицуком, составляли значительную группу. И, наконец, в самом селе стоял большой отряд сабуровских партизан под командой И. Ф. Федорова и Кизи. Когда мы приехали, они были в Морочно, но возвращения их ожидали с минуты на минуту. Их стрельбу мы и слышали, и зарево зажженного ими пожара видели по дороге.

Меня особенно интересовала работа Корчева по созданию антифашистских комитетов. Я уже знал из его донесений, что он горячо и успешно взялся за это дело. В одном из них он писал:

«Я очень рад, что вы оказали мне доверие; сейчас хочется работать день и ночь, потому что дядьки поднялись на борьбу. Я пишу письмо из деревни Витчевка, куда прибыл с отрядом в количестве 45 человек вооруженных и 25 человек с вилами в руках. Они идут на уничтожение полицейского участка в Жовкине. В окружающих селах — Бродница, Сварицевичи, Озерск, Золотое, Бутово — составили список людей, идущих в партизаны, только дай оружие. Но они и сами понимают положение с оружием и начинают вооружаться…»

Сегодня Корчев рассказал мне обо всем полнее и подробнее. «Дядьки» действительно поднялись на борьбу. И это было прямым результатом деятельности антифашистских комитетов. Когда я в лагере под Пузней поручил это дело Корчеву, некоторые командиры сомневались в его успехе, говорили, что это только агитация, что нам надо не агитацией заниматься, а бить врагов. Теперь эта работа принесла свои плоды, и надо было познакомить других командиров с тем, что сделано.

— Сегодня на совещании расскажете об антифашистских комитетах, — сказал я Корчеву. — Вы готовы?

— Готов.

Но до совещания оставалось еще много свободного времени. А тут как раз пришел Грицук, и они с Корчевым повели меня смотреть их партизанскую кузницу. Кузница была все та же, которую я видел два месяца назад, — черная, тесная, только разве ломаного железа вокруг нее теперь валялось больше. Кузнец был тот же — старый знакомый. Весь прокопченный, высокий и худой, он выглядел сорокалетним, хотя на самом деле был значительно моложе. Тяжелое житье (сколько ему пришлось поработать еще при панах!) состарило человека. Но работа в кузнице шла по-новому. Собственно, это была уже оружейная мастерская. Деревенский умелец не только ковал длинные партизанские ножи (необходимые для подрывников), но и делал из патефонных пружин пружины для автоматов и даже переделывал винтовки СВТ на пулеметы. Используя капсюли от охотничьих патронов и отливая из свинца пули, он обращал стреляные гильзы в боевые патроны; из простых банок, начиненных толом, делал гранаты. Энтузиаст своего дела, он увлекся, показывая мне свою работу, говорил, как он ее улучшит, расширит… Я мог только поблагодарить и его, и Грицука, и, пожалуй, еще больше Корчева за то, что он сумел зажечь и организовать людей.

Ознакомившись предварительно с положением в отрядах Корчева и Мисюры, мы возвратились в штаб, где уже ожидали вызванные на совещание командиры отрядов и их заместители. В бывшей барской столовой, просторной комнате, с дубовыми панелями по стенам и старомодными полукруглыми окнами, собралось человек двадцать.