По ту сторону фронта

— Хенде хох! — крикнул он и, видя, что испуганные гестаповцы инстинктивно потянулись к оружию, добавил: — Граната!

Страшный и хорошо знакомый врагам металлический цилиндр, разграненный в клетку, тускло блеснул у него над головой, и это было яснее всяких слов, убедительнее всяких приказаний. Фашисты, подняв руки, начали вылезать из-за стола.

— Ну что, кто кого поймал? Кто кого боится? — не выдержав, проговорил Жидаев.

Пленные только поежились и еще ниже опустили головы…

Вот этого Жидаева я и назначил командиром группы, которая должна будет завязать бой с карателями.

Все пошло как по-писаному. Фашисты развертывали свое наступление, строго выдерживая сроки, а в тылу у них партизаны усилили свою деятельность: взрывали поезда, сжигали имения, разгоняли сельуправы, тревожили гарнизоны. Оставшиеся на местах гитлеровские чиновники вообразили, что это появились парашютисты (ведь партизаны-то в кольце!), и не знали, куда деваться от этих парашютистов, как с ними справиться, тем более что на облаву и из местных гарнизонов было взято все, что только можно было взять. К Шоне посыпались со всех сторон донесения о парашютистах, истерические просьбы о помощи, но генерал-губернатор решил не отступать от намеченного плана — наступление продолжалось, никакой помощи чиновники на местах не получали.

В половине дня двадцать первого января люди Жидаева обстреляли камень-каширскую группу противника из нескольких лесных засад. Немцы открыли сильный ответный огонь и, продолжая наступление, вышли к тем окопам, в которых лежали приготовленные нами чучела. Считая, что это основная линия партизанской обороны, фашисты усилили огонь, но перейти в рукопашную не осмелились. Люди Жидаева уже покинули свои засады, а чучела, конечно, молчали, и это молчание смущало наступающих.

— Видите, какие они хитрые, — объяснял немецкий майор камень-каширскому гебитскомиссару, — они молчат, подпускают нас поближе, чтобы потом расстрелять в упор, а может быть, и в контратаку перейти. На это русские способны. Но я их на месте перебью еще до прихода остальных наших частей… Фейер!..

И огонь продолжался: автоматы, пулеметы, минометы били по чучелам.

Остальные фашистские группировки, слыша стрельбу, спешили к месту действия. Засады Жидаева обстреляли морочинскую группу немцев, заставили и ее открыть огонь по чучелам — с другой стороны. Люди Жидаева и здесь отошли, а чучела все так же молчали. Но бой уже разгорелся. Морочинские фашисты принимали огонь камень-каширской группы за ответные выстрелы партизан. Камень-каширские тоже не подозревали, что стреляют в своих и находятся под огнем своих же. Два с половиной часа продолжалась эта канонада. К сожалению, одно из чучел загорелось, и только тогда поняли гитлеровцы, как жестоко обманули их партизаны. Захватив пустые окопы, они устремились дальше и атаковали Центральную базу. Но день был на исходе, начинало темнеть. Войти в лагерь фашисты не осмелились, боялись, что он минирован. А тут как раз у них в тылу началась стрельба: с одной стороны стреляли люди Жидаева, с другой — от Рафаловки — отряд Яковлева. Понять, много ли партизан, было невозможно, а пуганая ворона, как известно, и куста боится. Полицаи — первые паникеры в таких случаях — подняли крик, что их окружают. Перепугались и немцы. Началась беспорядочная стрельба — на всякий случай, для храбрости, — но она только увеличила панику. Немецкий офицер, помощник начальника экспедиции, приказал расстреливать полицаев-паникеров, и гестаповцы, выполняя приказание, перестреляли более трех десятков своих горе-помощников. Вместо того чтобы ободрить, это прибавило страху. А полицаи, видя, как с ними расправляются, и сами стали в общей суматохе расстреливать немцев. Паника обратилась в беспорядочное бегство — кто куда. Выстрелы партизан преследовали бегущих.

Немало гитлеровцев отбилось от своих подразделений и заблудилось в лесу. Кто бывал в тех местах, знают, как трудно разбираться в лесных тропинках даже привычному человеку, а чужому немудрено и замерзнуть зимой, так и не добравшись до жилья. Страшен захватчикам русский лес…

Понятно, что гитлеровцы стремились как можно скорее вернуться к своим гарнизонам, к своим казармам. И вот морочинский отряд вышел из лесу к Морочно. Но еще издали фашисты увидели над местечком густые клубы дыма. Поближе разглядели, что горят казармы и полицейский участок. А еще ближе их обстреляли партизаны. И уж они понять не могли, что делается, откуда берутся партизаны, словно из земли вырастают.