Читаем По ту сторону фронта полностью

Я сначала подумал, что это фамилия, но даже после того, когда ошибка выяснилась, прозвище так прилипло к парию, стало таким привычным, что мы его и не звали по-другому, и только немногие знали, что настоящая его фамилия Григорьев.

Парень оказался дельный. В поход под Борисов мы назначили его старшим.

Инициаторами этой операции были опытный сапер Рогуля и младший сержант Швецов, тоже хорошо знакомый с подрывным делом. Может быть, они немного соскучились по своей специальности, но, главное, они лучше других представляли себе, как много вреда может она принести врагу. Взрывчатки у нас не было — они ее достали у рабочих Рыбхоза (должно быть, в мирное время лед подрывали на озере), а у Рогули сохранилось еще несколько взрывателей. Таким образом, боеприпасами экспедиция была обеспечена. Но как добираться до места? Далекий и незнакомый путь.

— Карту бы надо, — сказал Кащинский.

— А где я тебе возьму? Иди так. Ты на своей земле. Язык до Киева доведет, — ответил я.

— Да разве это можно идти и спрашивать? Эдак немцы узнают обо всем раньше нашего прихода.

— Придется брать проводника.

Начали искать и в первую очередь обратились к учительницам гурецкой школы, которые тут и жили, рядом с нашим штабом. Они к нам привыкли, и мы к ним привыкли, присмотрелись. Они не только сочувствовали нам, но часто и охотно выполняли поручения по связи и по разведке. Одна из учительниц предложила:

— Я сама поведу. Мой муж тоже, наверно, в окружении. Может быть, так же вот ходит в партизанах.

— А дорогу хорошо знаете?

— Знаю. Я сама из тех мест.

Ребенка своего, девочку полутора лет, оставила с подругой, оделась попроще, чтобы не обращать на себя внимания, и пошла.

Четверо суток добирались они до места. Перед каждой деревней проводница выходила вперед, узнавала, нет ли тут немцев, и двигалась дальше на некотором расстоянии от группы, будто бы они идут отдельно.

Перед шоссейной магистралью Москва — Минск пролежали в кустах целый день и почти всю ночь: взад и вперед сновали по ней машины, тянулись обозы, шагали фашистские солдаты. Только под утро движение прекратилось.

Вышли к железной дороге на перегоне Борисов — Крупки и опять залегли, следили за поездами, дожидались ночи. Но зато результаты сторицей вознаградили подрывников и за терпение, и за трудную дорогу: взрывом уничтожен был паровоз и восемь вагонов. Группа вернулась обратно без потерь и в приподнятом настроении. Еще бы — первая железнодорожная диверсия!

* * *

Я, полковник Кучеров и капитан Оглоблин с группой в семь человек отправились в район Сенно и на шоссе Витебск — Орша. Я уже упоминал о наших задачах: встретиться с уполномоченным ЦК, связаться с другими партизанскими отрядами и нарушить движение фашистских машин по шоссейной дороге.

О партизанах мы услыхали от крестьян в первый же день пути и вскоре в лесу, недалеко от Череи, встретили целую группу народных мстителей — 18 молодых бойцов под командой лейтенанта Перевышко, перед самым началом войны окончившего минометное училище. Около месяца они боролись с захватчиками в Толочинском районе и вынуждены были уйти оттуда, когда фашисты устроили на них облаву. Узнав о цели нашего похода, молодые партизаны присоединились к нам. Им это дело было знакомо: четыре фашистские машины, они уже уничтожили. Дальше шли вместе, и, начиная с этой экспедиции, вся группа Перевышко стала частью Гурецкого отряда.

Человек не всегда открывается сразу, иногда очень трудно найти ключ к его сердцу. Мрачно шагая рядом со мной, Перевышко долго отмалчивался, отвечая на мои вопросы односложно и подчеркнуто резко, но уж видно было, что в этой сумрачности, в этой резкости есть что-то нарочитое. Он сдвигает брови, сутулится, что несколько скрадывает его высокий рост, встряхивает головой так, что непокорный черный чуб свисает почти до самых бровей. Ему только что минуло двадцать лет, а хочется быть суровым испытанным воином, таким же, как отец. Единственный сын военного, командира части, он вырос где-то в Закавказье, немного избалован, иногда заносчив и излишне задорен, но отходчив, искренен и вовсе не так скрытен, как казалось на первых порах. Чувствовалась в нем порядочная начитанность, хотя он и не выставлял ее напоказ; в хорошем настроении хорошим друзьям он умел много и интересно рассказать. В военную школу он пошел со второго курса института журналистики. Партизанская война захватила его своей романтикой, в хорошем смысле этого слова. Прямой и честный, смелый, иногда до безрассудства, он целиком отдался борьбе и, кажется, даже не понимал, как в такое время можно думать о чем-либо другом.

Командир отряда старший лейтенант Василий Иванович Нелюбов

Старшина П. П. Куликов

Командир отрядов «Батя» Григорий Матвеевич Линьков

Группа партизанских командиров. Слева направо: В. И. Заморацкий, Д. И. Кеймах, В. В. Щербина

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии