По субботам не стреляю

– Какие тут могут быть соображения? – со злостью сказала я. – По-моему, все ясно. Поздравляю вас, гражданин, соврамши. Все придумал, от начала до конца.

Маринка покачала головой.

– Необязательно. Есть как минимум два других варианта. Во-первых, какие-то люди могли его разыграть и сами использовать «Войну и мир» как источник информации...

– Значит, все-таки провокация? – воскликнула я. – Ну правильно, тогда и поддельный e-mail укладывается! А при чем здесь Костя, я так или иначе не понимаю...

– Погоди, – остановила меня сестра, – есть еще второй вариант. Толстой ведь знал, что описывал. Ритуал мог остаться без изменений. Вполне вероятно, что именно так все это и выглядит на самом деле.

Тут я совершенно растерялась. Что же это такое, в конце- то концов! Получается, что любой факт может быть истолкован по меньшей мере тремя разными способами, причем каждый из этих способов начисто отрицает другой. Интересно, это специальное свойство этой истории или в жизни всегда так, а раньше я этого просто не замечала?

– У меня голова лопается, – пожаловалась я. – У тебя есть точка зрения? Если есть, пожалуйста, скажи!

– Ну, полной уверенности у меня нет... – задумчиво протянула сестра. – Но если тебя интересует мое мнение... В общем, я думаю, он все врет.

– Но как же... Почему ты думаешь?

– Понимаешь, дело не только в том, что он говорит прямо по Толстому... Он не говорит ничего, кроме того, что есть у Толстого, – вот что интересно! Я пыталась расспрашивать его про детали. Он рассказывает охотно, но все время более или менее одно и то же, только слова разные, да и то не всегда... Это раз...

– А два?

– А два– это мое ощущение. Мне кажется, что он врет, – и все тут! Разве ты не знаешь, что иногда это бывает заметно?

– Знаю... Я только не могу понять: если тебе заметно, то и другим тоже может быть заметно. А он ведь собирается надуть посредством телевизора весь российский народ. Если, конечно, ты права и он действительно врет.

– Я не знаю, на что он рассчитывает, – пожала плечами сестра. – Мало ли... Может, на то, что никто не станет вдаваться в подробности – эфирное время дорого. А может, собирается до завтра чего-нибудь подчитать на масонскую тему. Кто его знает... А главное – все это совершенно неважно..

– Что неважно? – удивилась я. – Поверят ему или нет?

– Конечно! – кивнула сестра. – Я думаю, это его мало волнует. Поймать его за руку, как я понимаю, нельзя... А шуму вокруг его имени будет – можешь себе представить!

– Значит, рекламная акция?..

– Только не забывай, – сказала сестра, – что мы не можем на сто процентов исключить два других варианта. Хотя вообще-то очень похоже. Он думал, что статья про масонов его прославит, а ее мало кто заметил. Вот он и решил взять дело в свои руки. Или еще похлеще: писал эту статью с дальним прицелом...

– Маринка! – воскликнула я. – Но если это правда, то как же он не боится? Ведь могут разоблачить!

– Ничего уголовно наказуемого, – сказала сестра. – Никакого официального заявления о пропаже, никакого розыска... Слова, слова, слова... Да и некому разоблачать. Одни поорут: «Масоны!» Другие: «Провокация!» Ну а третьи, может быть: «Вранье!» Так все и так орут. А он теперь в центре внимания. Что и требовалось.

– Маринка, – ни с того ни с сего проговорила я, – а помнишь, мама как-то сказала, что, может, дело не в том, что Никита кому-то мешал, а в том, что кому-то он был нужен мертвым?..

– Помню, – кивнула сестра. – Ну и что?

– Ничего, – пробормотала я. – Сама не знаю...

В эту минуту зазвонил телефон.

– Не пойду, – заявила я, с ненавистью глядя на телефонный аппарат. – Это Костя.

– Почему именно Костя? – удивилась сестра. – Как будто, кроме Кости, и позвонить некому!

– Подойди, я тебя прошу, – прошипела я. – Меня нет дома.

Сестра покорно сняла трубку. Через минуту она протя­нула ее мне и, прикрывая рукой микрофон, сказала:

– Это тебя. Какой-то мужик. Незнакомый. Иностранец.

Я взяла трубку.

– Добрый день, – сказал удивительно приятный мужской голос с ярко выраженным венгерским акцентом. – Моя фамилия Лендел.

– Добрый день, – растерянно ответила я. Надо же – я ведь опять успела забыть о нем напрочь!

– Могу говорить по-венгерски? – спросил он.

– Да, пожалуйста, – я перешла на венгерский.

– Вы оставили сообщение...

– Да, – сказала я. – Но я звонила не от своего имени. Меня просил об этом агент Добрынина – Антон. Он был напуган вашим исчезновением, пытался позвонить вам в Будапешт, но ему отвечали по-венгерски. Если не возражаете, я дам вам его телефон...

– У меня есть его телефон, – сказал Лендел. Потом он немного помолчал и внезапно огорошил меня следующим вопросом: – Скажите, Ирина, у вас рыжие волосы?

– Да, – тупо ответила я. – А что? Какое...

– Не сердитесь, ради бога. Я просто хочу понять, с кем говорю... Значит, вы – та самая Ирина... это про вас Добрынин пел: «Костер твоих волос»...

Я молчала, ожидая продолжения.

– Он говорил мне, что у него есть... э-э... подруга, – кажется, так он выразился, – которая знает венгерский язык. М-да... Костер... Значит, это с вами разговаривала моя дочь...