По субботам не стреляю

Дальше я собиралась сказать, что она составила мне компанию совершенно случайно, от нечего делать, – чтобы он, не дай бог, не насторожился; но все это оказалось совершенно излишним. Он смотрел сквозь меня и, кажется, не очень понимал, при чем здесь я и какого черта я торчу здесь и путаюсь под ногами. Словом, результат превзошел все ожидания. Мне оставалось только взглянуть на часы и пробормотать:

– Я, пожалуй, пойду...

После чего я подмигнула сестре и немедленно удалилась.

Дома я в очередной раз попыталась, пользуясь словами «моего Еврея», «покрутить пазлы». Итак, какие-то типы, именующие себя масонами, похитили Кузнецова, чтобы он увидел их воочию и убедился, что они существуют и что Никиту убили именно они. Хотя нет, постойте, про убийство вроде бы в данном случае речи не было. Или это подразумевается? Кстати, масоны, насколько я помню, никогда не стремились к публичности. Скорее наоборот... Чего же это их теперь разбирает? Ну хорошо... Никита каким-то образом узнал про Костю что-то такое, что решил его шантажировать... Скорее всего, требовал, чтобы он на мне не женился. Допустим, он узнал, что Костя... ну, скажем, не обязательно масон, а член какой-нибудь тайной секты... И тогда Костя его убил, совместив, так сказать, приятное с полезным...

Отсюда мысли мои перескочили на Костю и предстоящий разговор с ним. Я стала прокручивать в голове разные варианты этого разговора. Маринка считала, что его нужно как-нибудь подловить – поймать на каком-нибудь несоответствии или на знании того, чего он знать не должен. От этих размышлений мне захотелось плакать. Я вскочила, закурила и стала ходить взад-вперед по комнате. Меня все больше охватывало нетерпение. Я начисто забыла, что всего несколько часов назад считала встречу с Кузнецовым бессмысленной тратой времени и не понимала, что Маринка надеется у него узнать. Теперь мне казалось, что она узнает что-то страшно важное и из этого сумасшедшего клубка высунется хоть какой-нибудь кончик.

Сестра пришла часов около шести, с видом задумчивым и отрешенным, так что если бы я не была уверена, что Кузнецов совершенно не в ее вкусе, то заподозрила бы неладное. На все мои вопросы она отвечала:

– Подожди – мне надо подумать.

Что ж, подумать – так подумать, «пошевелить серыми клеточками», как говаривал один яйцеголовый бельгиец, это я понимаю и уважаю. Но вот когда она встала, взяла из шка­фа какую-то книжку и стала читать – это было уже выше моих сил.

– Марина, – укоризненно сказала я, все еще стараясь говорить вежливо, – ну как тебе не стыдно? Я же нервничаю...

– Пожалуйста, потерпи, – последовал ответ. – Я работаю.

Это было уже слишком! Работает она! Я же прекрасно видела, что за книжка у нее в руках – томик «Войны и мира». Похвальная любовь к классике, но, между прочим, русская классическая литература проповедует гуманизм и любовь к ближнему, а она ведет себя, как свинья! Я вышла из комнаты, хлопнув дверью, и уселась на кухне с сигаретой, чуть не плача от злости.

Сестра появилась минут через пять. Она подошла ко мне сзади и тихонько потрогала за плечо. В руках у нее был все тот же томик с заложенной пальцем страницей.

– Ну что ты за человек, Ирка! – вздохнула она, укоризненно качая головой. – Ну чего ты надулась, скажи на милость? Я же сказала: я работаю. Мне нужно было кое-что проверить.

– Проверила? – скептически поинтересовалась я. – И что же ты проверяла, хотелось бы знать? Женился ли князь Андрей на Наташе?

– Нет, – спокойно ответила она, не реагируя на мои подначки. – Это я знаю. Он помер. И вообще дело не в нем, а в Пьере Безухове.

– А с ним что?

– Сейчас объясню. Ты помнишь, что говорил Кузнецов по телевизору?

– Вроде помню. А что именно?

– Насчет того, как все это выглядело. Череп, гроб, подсвечники... А теперь слушай, – она раскрыла книгу и стала читать. – «В комнате было черно-темно: только в одном месте горела лампада в чем-то белом». Заметь: лампада нашему другу не годилась – слишком архаично, и он переделал ее в гибрид свечки с лампочкой. И дальше: «Лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие...» Заметь: Евангелие! И у кузнецовских масонов тоже Евангелие, хотя уж кузнецовским-то это никак не пристало, они ведь жидомасоны все-таки. Наш Кузнецов не учитывает нюансов, а может, не отличает Библии от Евангелия. Поехали дальше: «...то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Пьер обошел стол и увидел большой, наполненный чем-то и открытый ящик. Это был гроб с костями». И так далее. Про молоток, отвес и лопату там тоже есть. Ну как?

Я молча развела руками.

– Мне еще тогда, во время передачи, показалось, что я это где-то слышала, – сказала сестра. – Сначала никак не вспоминалось. Разговариваю с ним, а сама думаю: знаю! Знаю ведь, черт возьми! А откуда знаю – не помню. И на обратном пути все мучилась, чуть с ума не сошла. Главное – чувствую, что это что-то простое и очевидное... Дома стала перебирать, где и что я читала про масонов, и тут меня осенило. Проще пареной репы! У тебя есть соображения?