По следу. Возвращение Ибадуллы

– Да, – подтвердил Юнус, – завтра я приду сюда работать. Тебе мир, – и Юнус повернулся, чтобы уйти.

Он пошел медленно и чувствовал, что узбек внимательно смотрит ему вслед. Ему стало немного холодно, точно солнце стало меньше греть. Он услышал быстрые шаги. Узбек догнал его и пошел рядом.

– Подожди, не торопись так, – сказал он, хотя Юнус не спешил. – Пойдем вместе. Как тебя зовут?

Двадцать или тридцать шагов Юнус прошел молча.

Нет, сказал он себе, опасность нужно встречать грудью, разве он не воин ислама! Юнус остановился и взглянул узбеку прямо в глаза:

– Меня зовут Абдурахман.

– Абдурахман, говоришь? – переспросил узбек. Он все еще старался вспомнить, а Юнус уже знал, с кем говорит.

Узбека звали Ибадуллой, и он бывал в доме

Шейх-Аталык-Ходжи. Юнус не сомневался: дважды ему приходилось прислуживать хозяину, когда его гостем был этот человек. Это было, может быть, год тому назад.

Юнус сразу успокоился. Мулла говорил: «Вы можете встретить друзей, не удивляйтесь. У каждого свой подвиг в стране врага. Делайте вид, что не узнаете друг друга. Но если вам будет нужна помощь, произнесите слово тихо, чтобы никто нечистый не услыхал его. Также сложите кольцом пальцы правой руки, что есть знак вечности».

Почему этот Ибадулла не произносит слова и не делает знака? Разве он забыл?

– Нет, ты не Абдурахман. А если и Абдурахман, то не живешь здесь, – настаивал Ибадулла. – Я не знаю твоего имени, но я встречал тебя слишком далеко отсюда, не помню где, однако ты не можешь быть местным жителем.

Юнус не понимал, действительно ли этот человек, друг муллы, не может вспомнить или только лишь испытывает его. Игра забавляла, и он решил продолжать.

– Ты ошибаешься, человек, – уверенно сказал он. –

Меня зовут Абдурахман, и я живу здесь, в Чешме.

Ибадулла недоверчиво покачал головой, он сосредоточенно вспоминал. Юнус был вполне доволен. Пусть этот

Ибадулла ломает себе голову, потом он поразит его своей выдержкой и умением вести себя. А хорошо, что они встретились, этот мусульманин мог погибнуть вместе с коммунистами, что уменьшило бы заслугу. Ибадулла должен сегодня же зайти к Шарипу, встретиться со своими и решить вместе с ними, что делать. Придется показать ему знак и напомнить о слове, чтобы не терять времени.

III

Фатима видела из палатки, как Ибадулла беседовал с каким-то молодым колхозником. Девушка пристроилась на ящике и с утра тщательно составляла описание кернов, образцов породы, извлеченных буром. Работа не спорилась, и вернуться к ней девушка не могла. Она переменила положение и пересела, чтобы лучше видеть Ибадуллу.

Только что произошло большое для Фатимы событие –

разговор, которого она давно ждала. Ибадулла, вначале сердивший ее своей отчужденностью, так быстро изменялся, точно в нем было несколько человек. Но он по-прежнему оставался непонятным. Что-то было в нем скрытое, недоступное. Что это? Кто он, Ибадулла? Конечно, друг, это она чувствовала. Но кто этот друг?

С него, как со старинной чаши, изо дня в день сходила ржавчина. И спадающая корка обнажала нечто большое, значительное. Вновь Фатима сердилась на Ибадуллу: непонятное раздражало.

Но как потребовать от человека сказать, кто он? Как можно ответить на такой вопрос? Шуткой, молчанием, смехом или обидой…

И вот она спросила, даже почти приказала ответить. Как она осмелилась? Теперь она бы уже не сумела. Час тому назад она сказала: «Говорите же, я хочу».

Он не промолчал, молчаливый Ибадулла.

Он говорил на своем особенном языке, в который врывались случайные арабские и персидские слова. Его фразы были коротки и точны. В них, как вода в камнях, бились чувства человека, который жил, чтобы искать истину, и искал, чтобы жить. Девушка верила каждому его слову.

Она видела изгнанника-отца, умершего вдали от родины со словами проклятия и бесплодного раскаяния в непоправимой ошибке. Она плакала, когда оспа унесла его несчастную семью.

Ибадулла не плакал, его глаза не блестели и голос не дрогнул. Но его сердце плакало, она чувствовала это.

Тяжким гнетом легли своды медресе. Как мог человек выйти из этой ямы злобы и ненависти и не погибнуть! А он сумел. Он смог все вынести и остановиться на краю, перед последней чертой. Девушка пылко возненавидела подлого муллу Аталыка.

Ибадулла рассказывал, и мулла исчез, заслоненный миром человеческих страданий. Как много горя было там, откуда пришел Ибадулла! Его голос точно развертывал странную сказку, и он был так спокоен, будто все происходило не с ним, не на его глазах. Неправда это, страдание жило в нем.

Так вот кто такой Ибадулла!

Как хочется утешить его…

– Что с тобой, Фатима? – спросил Ефимов, и его голос вернул девушку к действительности.

Кажется, она плакала… Фатима вытерла глаза. Ибадулла уходил в сторону Дуаба вместе с каким-то молодым колхозником. Ефимов сел рядом с Фатимой и дружески обнял ее плечо.

– Фатимочка, да что с тобой? – спрашивал Ефимов. –

Ты нездорова? Тебя расстроил Ибадулла? Я и не знал, что ты умеешь плакать. Чем ты огорчена? Что тебе сделал

Ибадулла?