По поводу одной современной повести

Итакъ мы ожидаемъ отъ нашего героя подвига, дла. Дло это, въ нашихъ повстяхъ и романахъ, обыкновенно, какъ мы сказали, – любовь и отношенiя героя къ любимой женщин. Мы высказали нашу симпатiю къ нему, наше сочувствiе къ великому человческому чувству. Какъ же относится обыкновенно къ нему герой нашъ? Онъ поступаетъ отвратительно, пошло. Онъ чувствуетъ самую сильную, самую чистую симпатiю къ двушк, двушка эта любитъ его. Онъ долженъ только сказать: «я люблю тебя, любишь ли ты меня?» Онъ неможетъ и сомнваться, что если онъ только скажетъ эти слова, то они встрчены будутъ сочувствiемъ; онъ непремнно услышитъ признанiе. Вотъ все дло, вотъ весь подвигъ. Но напрасно станете вы ожидать этого вопроса отъ современнаго героя: онъ не произнесетъ его. Онъ лучше согласенъ лниво тянуть неопредленныя, тяжолыя для обоихъ отношенiя изо дня въ день, пока громъ не грянетъ и не разразится какою – либо грязью нависшая надъ ними обоими туча; а если не то, такъ будетъ, повидимому противъ своей воли, вызывать трепетно желаемое признанiе отъ самой женщины. Разумется, со стороны женщины такой подвигъ великъ; не такъ воспитана и ведена она, чтобы по сердечному влеченiю первой броситься на шею любимаго человка; но предположимъ, что трепетное признанiе въ любви сходитъ съ устъ ея, и объятая стыдливымъ румянцемъ, прячетъ она лицо свое на груди героя. Теперь уже отъ его слова зависитъ ршенiе судьбы ея, теперь она отдала уже ему всю душу, всю жизнь. Что – то произнесетъ онъ? Слова любви и симпатiи? Нтъ, вовсе нтъ. Современный герой стоитъ какъ громъ поражонный. Онъ озадаченъ неожиданностью, онъ сконфуженъ своимъ положенiемъ, какъ – будто бдная двушка скомпрометировала его – онъ не находитъ словъ, чт'o сказать, онъ не знаетъ чт'o длать. Фактъ тмъ боле замчательный, что онъ общiй. Нетолько въ повстяхъ и романахъ Тургенева, герои котораго попреимуществу оказываются такими, какими стараемся мы обрисовать ихъ, но во всхъ другихъ замчательныхъ литературныхъ произведенiяхъ герой на rendez – vous оказывается несостоятельнымъ. Одни защищаютъ его, стараются оправдать различными обстоятельствами, воспитанiемъ, средою, условiями самой жизни – его слабую волю, его неспособность на какой бы то нибыло подвигъ; другiе караютъ и клеймятъ его за тже свойства. Мы постараемся разобрать мннiе тхъ и другихъ: авось поближе подойдемъ къ истин.

Сравнимъ современнаго героя съ героемъ минувшаго поколнiя. Пушкинскаго или лермонтовскаго героя, Онгина или Печорина, ужь разумется никто не упрекнетъ въ недостатк воли, въ слабости характера въ ихъ отношенiяхъ къ любимымъ женщинамъ. Они отдавались любви вполн, незадумываясь, они не размышляли чт'o длаютъ, когда произносили клятву любви. Для нихъ любовь представлялась либо случайно, какъ цвтокъ въ пол, который они не задумывались сорвать, либо развлеченiемъ среди гнетущей ихъ тоски, прiятнымъ препровожденiемъ времени; они нетолько не боялись любви, напротивъ, они искали ее, они играли или потшались ею. Вспомните хоть приведенныхъ мною героевъ. Задумывались ли они надъ тмъ, что любовь есть вещь серьозная и весьма серьозная? Что значило ихъ слово? Какую цну имло оно, если не для любимыхъ женщинъ, то для нихъ самихъ? Съ такимъ легкимъ, втренымъ взглядомъ на серьознйшiя отношенiя между мужчиной и женщиной легко было жить на свт, несмотря на преслдовавшiй ихъ всю жизнь духъ сомннiя, страданiя, несмотря на весь байронизмъ ихъ. Отношенiя эти ни къ чему не обязывали, герой обыкновенно думалъ и говорилъ:

Въ толп другъ друга мы узнали,
Сошлись – и разойдемся вновь.