По осколкам

Отъезжаю метров на двести, торможу у обочины. И меня срывает, я вколачиваю кулаком в панель, стекло спидометра лопается.

Вздрогнув Дина бросает на меня взгляд.

Мои пальцы нервно стучат по рулю, на костяшках потеки крови. Вытаскиваю пару осколков, выкидываю в окно.

— Весело, Дин, тебе?

— А ты думал умру от тоски?

— Я не думал.

Закрываю глаза, откидываясь на кресло. Дышу глубже.

Слышу, как она дергает ручкой двери.

— Заблокировано…

Отдышавшись, стягиваю пиджак, вытаскиваю из карманов документы и ключи.

— Оденься.

— Обойдусь.

— Я сказал, оденься!

— Он пахнет тобой. Лучше я замерзну и буду ходить голой, чем дышать этим запахом.

Ясно.

Кидаю пиджак на заднее.

Мне хочется врезать ей по лицу. Отрезвляющую пощечину…

И пока я везу ее до дома, пытаюсь отдышаться и найти какое-то конструктивное состояние. Потому что в моей машине пахнет ей. И потому что она больше раздета, чем одета.

И потому что, сука, знает, как вспенить меня до полного неадеквата!

Спокойно…

Спокойно…

Спокойно…

Минут через пятнадцать торможу возле подъезда.

Глубокий вдох…

— Дина, — поворачиваюсь. — Мать со мной не разговаривает.

— Это твои проблемы, при чем тут я?

— Она очень ждала внучку.

— Открой дверь мою! — начинает психовать она.

— Дин… Пожалуйста. Можно свозить Алису к матери?

— Нет!! Ты не прикоснешься к ней!

— Грязный?

— Да!

Открываю рывком бардачок, достаю справку в файле. Кладу ей на колени.

— Что это? — с недоумением поднимает за край.

— Я чистый. Это справка.

— Арсенин, ты что — идиот? — опускаются ее плечи.

— Да. Но ты любила меня и таким.

— На хрена мне твоя справка?!

— Я хочу, чтобы ты понимала, что я чистый. В этом смысле. У меня никого нет. И не будет. Я…

— Что — «я»? — пренебрежительно ухмыляется она.

И мне так щемяще больно от ее этого пренебрежения, что не могу сказать больше ни слова. Просто зажмуриваюсь, пытаясь дышать ровно.

— Забери это, — кладет мне на колени. — Покажешь тому, кто в этом заинтересован. Открой мне дверь.

— Сейчас, погоди…

И я пытаюсь максимально открыться опять, чтобы она почувствовала меня. Так, как раньше…

Это очень-очень больно. Потому что я знаю, что этот мой выстрел моими внутренностями не достигнет цели. И все равно…

— Я очень скучаю. Я очень тебя люблю. Прости меня, пожалуйста…

Ее застывшие глаза смотрят в лобовое.

И я очень благодарен ей, очень! Что в этот раз без унизительных комментариев.

Снимаю блокиратор с двери.

Сдвигается, чтобы встать, упираясь рукой в кресло.

— Ау… — с шипением вздрагивает.

Я слышу какой-то "пластиковый" треск.

Одергивает руку, разглядывая порез на ладони.

— Дин?..

Поднимает с сиденья, какой-то кусочек цилиндрического пластика.

— Пф… — истеричный болезненный смешок.

Кидает мне на колени и выходит.

Это что? Кручу в руках, присматриваясь.

Сломанная крышечка от помады…

Глава 16 — Еще одна обиженная женщина (POV Егор)

Мы жили с Пашкой в соседних домах, и я вижу его тачку у подъезда родителей.

Сижу на лавочке, напротив.

Еще одна женщина, которая не разговаривает со мной больше живет в этом подъезде.

Мы никогда не были с матерью слишком близки. Родила она меня рано. Особого какого-то материнского инстинкта я за ней не припоминаю. Просто рос сам по себе рядом, иногда отхватывая за косяки. И когда десять лет назад я нарезал из дома, она только выдохнула. Второй раз замуж так и не вышла. С проявлением чувств у нее очень своеобразно. Я в отца…

Тем не менее, не могу сказать, что мать у меня плохая. Нормальная мать…

Взгляд скользит по балконам нашего старого двора.

— Явился…

Вздрагиваю под ее суровым взглядом.

— Привет, мам.

— Чего надо?

— Поговорить приехал, фотки дочки привез.

— Дочки… — язвительно.

— Алисы. Ее зовут Алиса.

— С Диной что ли сошлись?

— Нет, — отвожу глаза.

Дома ничего не изменилось. Старенькая двушка… Заглядываю в свою бывшую комнату. Теперь там спальня, но мой турник все еще вмонтирован в проходе. Слишком низко теперь для меня.

— Голову не разбей, — бросает проходящая мимо мать. — И так отбита.

— Мам… ну чего ты?

— Чего? Мой сын наркоман и алкоголик. Уж не знаю, что я не так делала…

— Уже нет. Не бухаю я.

— А чего так? — ехидно. — Надолго ли к нам в реальность?

— Да кто тебе вообще сказал, что я наркоман? Что за бред?

— А есть добрые люди… Нет, вот приличные же пацаны рядом с тобой выросли. Пашка, Костик… А ты…

— Что — я?

— Ай… — машет на меня рукой. — Женился, думала успокоишься. И Динка твоя — дура! Кто ж от мужика уходит только дитё родив.

— Ты же знаешь, мам. Она думает, я изменил ей.

— И что?! — раздраженно. — Была бы умная — простила.

— А чего ж ты отца не простила? — срывает меня на эмоции.

— Потому что тоже дура была гордая! — капает себе в рюмку валокордин. — Простила — глядишь жил бы о сих пор. И ты может человеком бы стал. А так… По его стопам идешь, Егор.

— А я человек, мам.

— Человек он!! Внучку покажи…

Отдаю распечатанные фотографии.

— Господи, как на тебя маленького похожа…

— И на Дину похожа.

— Дину… Знать ее не хочу.

— Мам…

— Что — мам?! Я что ли от неё беременной гуляла?! Меня за что она внучки лишила?

Отворачиваюсь к окну. Мне нечего парировать на это.