По долинам и по взгорьям

Для более слаженной работы выбрали трех дежурных начальников штаба. Двое из них служили раньше в солдатах, третьим был я. Попробовал отказаться: какой, мол, из меня начальник штаба, но ничего из этого не вышло. Сказали, что главное — моя грамотность, а военному делу подучусь у старших.

Во время первого моего дежурства в штаб пришел Семен. Он выложил на стол разобранный японский карабин и предложил:

— Давай меняться! Вот тебе мой карабин, а ты мне удружи револьвер.

Я вытаращил глаза: имевшийся у меня французский револьвер был очень старый и маломощный, пуля из него выскакивала как-то боком. Словом, не револьвер, а детский пугач.

— Ты зачем это? Из моего только воробьев гонять.

— Все равно, — упрямо буркнул Шихов. — Не хочу, чтоб меня Японцем звали. Не будешь менять, другого найду.

Обмен состоялся, и Семен ушел во двор проверять боевые качества своего нового оружия.

Через некоторое время он вернулся в комнату. Увидев скорчившегося у печки молодого дружинника Илью Пухова, трусливого и придурковатого малого, Шихов подмигнул мне и устремился к нему:

— Иль, а Иль… Меня, знаешь, ни одна пуля не берег, ей-бо.

— Ну-у? — недоверчиво отозвался Илья.

— Вправду! — азартно продолжал Семен. — У меня, слыхал поди, отец в раю побывал, так думаю, что я через это и на пулю заколдованный!

— Колдунов нынче нету. Всех как есть Советская власть отменила. Ты, Японец, врешь, — рассудительно сказал Пухов.

Шихов решительно приблизился к Илье:

— А хошь, докажу?

— Ну, докажи, — неохотно согласился Пухов, видимо подозревая подвох.

Семен вскочил на стол и, согнув в колене левую ногу, в упор бабахнул из револьвера в голень, защищенную ватными штанами. Пуля боком ударилась в ногу, рикошетом отскочила в сторону и щелкнула Илью по лбу. Тот заревел как белуга — не столько от боли, сколько с перепугу — и метнулся за дверь.

За эту шутку Шихову здорово попало от Синяева, который был членом коллегии штаба.

ПО ВРАЖЬИМ ЗАКРАДКАМ

У самого Екатеринбурга, около станции Палкино, крупные банды останавливали и грабили поезда с продовольствием. После наступления темноты в городе стало опасно ходить по улицам.

Мы ожидали помощи: в Екатеринбург должен был прибыть отряд моряков под командованием товарища Шибанова. Но бандиты наглели с каждым днем, и дожидаться шибановцев стало невмоготу. В конце ноября Ермаков собрал своих красногвардейцев в районном штабе и объявил:

— Центральный штаб Хохрякова приказал устроить бандитам баню. С вечера расставим патрули, а в двенадцать часов собираемся здесь и начинаем действовать.

Придя домой после дневной смены, я быстро поужинал, сунул за пояс наган, недавно доставшийся мне при разоружении казачьего эшелона, и надел полушубок.

— Куда ты на ночь глядя, непутевый? — всполошилась мать.

— Надо, — коротко ответил я, крепко помня, что нам строго наказывали, ни о каких штабных делах дома не говорить.

Вышел на улицу, а там не видно ни зги. Ночь — в самый раз для налетов. Для собственного ободрения запел: «Ночка темна, я боюся, проводи меня, Маруся!» Дошел до угла, окликают:

— Стой, руки вверх!

В полушубок ткнулось дуло карабина. Группа людей в черных бушлатах и черных ушанках моментально окружила и обезоружила меня.

Я оторопел, но быстро сообразил, в чем дело:

— Шибановцы! Товарищи! Да мы вас давно дожидаемся. Хотели уж без вас…

— Молчать! Финский волк тебе товарищ, а не мы.

— Обыскать получше, увести вон туда, на берег, и пустить в расход, — приказал старший группы.

— Стойте, товарищи, нельзя же так! — закричал я в ужасе.

— Откуда у тебя оружие? — спросил старший.

— Красногвардеец я! Дежурный начальник красногвардейского штаба! В штаб и иду сейчас.

— А ну, покажь документ!

— Нету у меня документа.

— Все ясно! Канителиться еще с ним, — рассердились матросы.

— Погодите, — остановил их старший и снова обратился ко мне: — А где твои документы?

— Не давали нам никаких документов. Мы и так все друг дружку в лицо знаем.

— Вы знаете, а мы не знаем. Чем докажешь, что ты в самом деле красногвардеец?

Чем доказать? Вести шибановцев в штаб? Далеко, не пойдут они… Домой? Напугаешь родителей, да, пожалуй, и не поверят домашним-то. Я уже начал отчаиваться, но вдруг вспомнил, что у склада продовольствия есть пост, а на посту сейчас должен быть, кажется, Виктор Суворов.

— Ведите меня к складу, там наш пост. Коли он меня признает за начальника, значит, не вру, — решился я.

— Ладно, быть по-твоему, — согласился старший после некоторого раздумья. — Тащите его до постового…

Трудно передать, что я пережил за те пять минут, пока в сопровождении двух шибановцев шагал до склада. Думалось: «А вдруг Виктор ушел греться и вместо него стоит на посту кто-нибудь из новичков? Все может быть…»

На мое счастье, Суворов оказался у склада. Увидев приближающуюся тройку, он вскинул винтовку, щелкнул затвором:

— Стой! Кто идет? Стрелять буду!

— Свои! — обрадованно ответил я.

Когда до Виктора дошло, в чем дело, он, обычно тихий и сдержанный, со злостью напустился на матросов:

— Эх вы, моряки! Поперек щей в ложке переплыть не могли!

Я попробовал его успокоить. Но Суворов продолжал возмущаться: