Плывун

Уселись напротив друг друга – тройка с одной стороны, правительство с другой. Геннадий дал знак и барменша Клавдия принесла еще две полные кружки пива.

– Ну шо, громадяне… – начал Данилюк. – Теперь ви бачите, що видбуваеться. Виддали будинок нехристям.

– Говорите по-русски, пожалуйста, – попросил Пирошников.

– «Черных» пустили, говорю. А свои в подвале остались, – перевел Данилюк.

– Кто же вам мешал переехать повыше? – спросил Пирошников.

– Повыше тот, у кого гроши, – Данилюк выразительно посмотрел на Геннадия.

– Работать надо… – отвечал тот.

Короче говоря, выяснилось путем разного рода околичностей, что Рада, в общем, не протестовала бы против мигрантов и коммерциализации дома, если бы имела некую компенсацию… «Делиться надо» – так можно было бы предельно упростить их требования.

Внезапно Пирошников заглянул под стол, осмотрел пол, прошелся взглядом по стене, будто ища чего-то внизу.

– Потеряли чего? Чи шо? – спросил Данилюк.

– Да… Тут был такой шнур… провод… Не пойму, куда он делся. Сняли его, что ли. Надо сказать, чтобы вернули… – бормотал Пирошников.

Президиум Рады окаменел, вспомнив свои полеты под потолком в окружении пивных сфер.

– Приказать, чтобы восстановили? – подхватил Геннадий, поняв розыгрыш Пирошникова.

– Ну, мы пойдем, пожалуй, – испуганно сказал Выкозиков.

– До побачення, – Данилюк поднялся.

Даниил Сатрап тоже встал, с ненавистью взглянув на Пирошникова.

– Да-да, всего хорошего, – Пирошников поднялся, подчеркнуто радушно обменялся со всеми рукопожатием. – Заходите!

Подземная рада покинула помещение.

– Ловко вы их… – сказал Геннадий.

– Да ну их к черту! Ничего сами не делают, а претензий выше крыши.

– Ну так вы согласны выступить на открытии? – продолжал искушать его Геннадий. – Вам же деньги нужны, я знаю. Магазин на нуле, а тут еще Гуля с малышами…

Он был прав. Денег перестало хватать давно; сначала Пирошников остался с одной пенсией, лишившись доходов магазина, а потом безработной стала Серафима.

– Но Август… – опять начал он.

– Что Август? Август согласен при условии, что вы согласитесь. Он будет диджеем, а вы постановщиком. Я вам аванс выдам немедленно!

Слово «аванс» возымело действие, и они отправились в офис Геннадия.

Глава 35. Джигиты, кроты и медведи

Конторка Геннадия занимала небольшую комнату в первом этаже, у «северного» парадного, которое находилось в приподнятом крыле здания. Как ни странно, Пирошников посетил ее впервые, поскольку дальше вестибюля на этом этаже никогда не бывал. Даже во время инспекции первый этаж был пропущен, Пирошников про него попросту забыл.

Теперь же он с удивлением обнаружил, что здесь расположился обыкновенный рынок, где продавали различные продукты: сметану и творог, кур, поросят, овощи и фрукты. Торговцами были те же южные лица, что давно уже заполонили все рынки Питера, так что Пирошников не удивился.

По тому, как подобострастно кланялись Геннадию усатые торговцы, Пирошников понял, что он здесь главный, – хозяин, распределяющий хлебные места.

В офисе с письменным столом и раскладным диваном, Геннадий открыл сейф и извлек оттуда запечатанную пачку тысячных купюр.

– Вот. Сто тысяч. Вас устроит?

– Много как-то, – сказал Пирошников. – А где расписываться?

Геннадий с сожалением взглянул на него.

– Владимир Николаевич… Ну вы как ребенок, ей-богу!.. Значит, жду вас перед выступлением за полтора часа. Настроим аппаратуру, договоримся обо всем. Начало в восемь вечера.

Пирошников вышел из конторки и направился к торговым рядам. Приметливые торговцы, запомнившие пожилого джентльмена, которого сопровождал хозяин, наперебой предлагали товар и скидки. Как вдруг взгляд Пирошникова уперся в дверь, украшенную восточным орнаментом, на которой он увидел хорошо знакомую надпись:

...

«ДЕМЕТРА.

Эзотерические практики

Приворот, сглаз, полтергейст.»

«Эге, вот куда сбежала Дина. На рынок… И полтергейст с собою прихватила… – подумал он. – Но мы не жадные».

Пирошников покинул рынок с двумя сумками фруктов – хурмой, виноградом, яблоками, предвкушая радость Юльки и Серафимы.

Пройдя по рынку все северное крыло, он очутился в вестибюле главного парадного и направился к лифту. В вестибюле было шумно, на месте бывшей каморки Пирошникова, освобожденной Гулей, возник на этот раз молодежный клуб. Человек двенадцать молодых южан, громко разговаривая на своем языке, что-то обсуждали, смеялись удачным шуткам, при этом молодецки сшибаясь ладонями, но складывалось впечатление, что они гарцуют на публику, как бы показывая самим себе и случайным зрителям, какие они крутые, свободные и независимые.

Пирошников знал, что они могут делать это часами, никуда не спеша и ничем не озабочиваясь.

И опять чувство, что он находится не у себя дома, кольнуло Пирошникова. «Но я же не могу заставить их разговаривать по-русски? Разговаривать тихо? – уговаривал он себя. – Вообще бы лучше помолчали!»