Плотский грех

– Вы, кажется, не слишком довольны своей новой постановкой бродвейского мюзикла, не так ли? – спросил он.

– Довольны примерно так же, как гурман куском сухаря, а это настоящий сухарь, – ответил Руфус, подхватывая спасательный круг Эйба. – Времена меняются, Эйб. Поставьте сейчас, в шестьдесят девятом, мюзикл «Твоя пушка у Энни»[26], и я бы посмотрел, что за хит из него получится. Мюзикл «Волосы» положил начало новому тренду, и экспериментальные постановки с каждым месяцем становятся все пикантнее. Секс и обнаженка – вот что теперь востребовано. Хотя авторы нашей постановки имеют большой послужной список и уж точно не оскандалятся. Если бы вы спросили доктора Джесс Уэйнфлит, она, вероятно, рассказала бы вам, что и наши мозги эволюционируют, чтобы перерабатывать информацию со все возрастающей скоростью, так что старый тип шоу со вставными номерами отмирает. Люди все больше хотят, чтобы во время музыкального номера действие продолжалось. «Вестайдская история» – это не просто история Ромео и Джульетты: Джером Роббинс сделал танец по-настоящему волнующим, а Боб Фосс[27] наэлектризовал весь Бродвей. «Король Кофетуа» кажется нам старым и избитым, Эйб, только и всего. Это тип шоу пятидесятых годов.

– Довольно, довольно! – сказал Ра и направил свои огромные стопы к обычному креслу.

– Я пошлю вам и вашей жене билеты на лучшие места на премьеру, – пообещал Руфус.

– Поскольку мы театралы пятидесятых, нам это понравится. Готовы, Ра?

– Глаза немного на мокром месте, но в целом нормально. – Ра протянул руки и забрал у Эйба четыре картинки. Поднял повыше портрет Джеба Доу. – Это Ник Мур. Возраст – лет девятнадцать. Он пробыл с нами около полугода, уехал в марте, чтобы отправиться в Лос-Анджелес и попытать счастье в кино. – Ра подождал, пока Эйб закончит делать заметки в своей записной книжке, затем взялся за портрет Джеймса Доу. – Это Джин Бирбаум. Возраст – двадцать один год. Он был с нами… о, три или четыре месяца в прошлом году, уволился в сентябре шестьдесят восьмого, после того как прошел успешное прослушивание на ведущую роль в пьесе в Калгари, своем родном городе. Довольно много наших юношей родом из Канады. – Он взял портрет Джона Доу Четвертого. – Этот парень тоже был канадец. Его звали Морган Лейк. Возраст, насколько я помню, двадцать лет. Он был из Торонто, пробыл с нами девять месяцев, затем уехал к себе на север. Он уволился где-то в конце шестьдесят седьмого года. У Ника Греко есть все их данные – номера социального страхования, копии налоговой формы. Мы позовем его.

Эйб усердно царапал в блокноте, затем остановился и посмотрел вопросительно.

Ра взял портрет Джона Доу Третьего.

– Здесь нет разительного сходства, но, как ты считаешь, Руфус, это не Рейф Кэрон?

– Да, кажется, это Рейф, – тихо ответил Руфус.

– Тогда, значит, он был с нами в начале шестьдесят седьмого, уехал в районе февраля. Ему было где-то лет двадцать. Парень оказался настолько амбициозен, что просто пугал, это я хорошо помню. Танцор, и хороший, но, к сожалению, имел тощие ноги – он постоянно старался накачать свои икры. Я думаю, он уехал на Западное побережье.

– Ни одно из этих лиц или имен не числилось у нас пропавшими без вести.

– Откровенно говоря, меня бы удивило, если бы они ими числились, – сказал Ра, теперь уже вполне обретший свой нормальный вид. – В этом возрасте и с такой внешностью ребятишки обоих полов имеют страсть к путешествиям. Двадцать с небольшим – это возраст поисков своего звездного часа, большого прорыва. Который, конечно, не может прийти, когда они так молоды. Тебе надо работать над своей игрой и образом, ты должен примелькаться у режиссеров, проводящих кастинги, агенты должны взять тебя на заметку – ловушек и подводных камней легион. Всегда прибавляйте минимум пять лет к тому возрасту, в каком якобы пришел успех. Рок-звезды моложе, но эти субчики не околачиваются вокруг актерских подъездов и диванов в кабинете продюсера. И хотя обычно именно девушки-соискательницы становятся предметом описываемых журналистами трагедий, существует не меньше юношей-соискателей, которые терпят поражения. И я догадываюсь, что из этих бедных парнишек не получились даже красивые трупы.

– Все, что угодно, кроме этого, – кивнул Эйб. – Я так понимаю, их родители могут и не знать, что они пропали?

– Мало кто из ребят, что проходят через нас, даже признают, что у них есть родители, – ответил Руфус. – Карьера, основанная на лице и фигуре, обычно не получает родительского благословения. Мамы и папы хотят, чтобы их дети имели стабильную работу и перспективное будущее. В результате большинство детей покидают дом в немилости, если не вдрызг разругавшись.

– Да, я понимаю. Есть еще кто-нибудь, кто, по вашему мнению, мог пропасть?

– Ни один не приходит на ум, Эйб.

– Сколько в году таких юнцов проходит через Басквош?

– В шестьдесят восьмом их было сорок два. Один пробыл неделю, самый длительный срок был десять месяцев, – сказал Ра. Он начал подниматься на ноги. – Я позвоню Нику Греко.