Плоть молитвенных подушек

Идя рядом с Анадиль, Орхан чувствовал, как его окутывает запах ее духов. Она сказала ему, что это «иланг-иланг». Он решил, что духи пахнут смертью — надгробными плитами, толстыми коврами, похоронными песнями и горящими курильницами, — пахнут горько и зловеще. Перизада, шедшая впереди, сказала, что кратчайшая дорога к бане пролегает через конюшни, но Анадиль не послушалась ее совета, заявив, что путь Перизады только заведет их еще дальше в глубь зоопарка. Так что Анадиль показывала дорогу, попутно читая Орхану наставления по поводу тренировки взгляда и о том, как ему продвинуться из мирской сферы секса в священную сферу любви. Слушал Орхан вполуха. Он любовался округлыми бедрами Перизады и ее вихляющей походкой.

Свободной ладонью Анадиль похлопала его по руке:

— Надеюсь, ты насладился сексом со служительницей зоопарка. Отныне и до самого твоего смертного часа больше никакого секса не будет… А что, та девушка была так же привлекательна, как я?

— Нет.

— Ответ неправильный. Ты должен указать, в каких именно отношениях она не так привлекательна, как я.

Дабы угодить Анадиль, Орхан покорно составил перечень комплиментов, но взгляд его был устремлен на Перизаду, а мысли вновь витали где-то далеко. Что-то из сказанного Рокселаной будило в нем дурные предчувствия, но он не мог вспомнить, что именно. Впрочем, уже все будило в нем дурные предчувствия — духи Анадиль, ее упоминание о его смертном часе, запустение в Гареме. Вдалеке послышалось жутковатое пение евнухов. Но путь, которым они шли, — по узким коридорам, тянувшимся между заброшенными гостиными и чуланами, — был совершенно безлюден. Идя там вместе с Анадиль и Перизадой, Орхан думал о той манере, в которой женщины выставляли перед ним напоказ свои тела, и о неумолимой череде соитий и телесных наказаний… Ему казалось, будто Гарем — всего лишь плод воображения принцев из Клетки. Будто Гарем был создан из чего-то не более материального, нежели сексуальные фантазии мужчин, ставших его узниками.

Они дошли до узкого Прохода Карликов, по обе стороны которого стояли домики для придворных карликов, напоминавшие собачьи будки. Анадиль заглянула в несколько будок, чтобы посмотреть, нет ли дома карликов или членов их семей, но комнаты их тоже были безлюдны, да и вокруг не было ни души и некому было показать им дорогу. Хотя Перизада уже когда-то бывала в этом месте, она никак не могла вспомнить, как добраться оттуда до бани. Было уже совершенно очевидно, что они безнадежно заблудились, и Орхан не смог скрыть раздражения.

— На твоем месте я бы так не торопилась достичь места своего назначения, — печально молвила Перизада.

— Перизада права, — сказала Анадиль. — Дыши воздухом и наслаждайся сменой обстановки. Мы совершаем приятную прогулку.

Однако, сделав еще несколько шагов по Проходу, они обнаружили, что путь им преграждает гигантская фигура, возвышающаяся над будками карликов, — черная, в черных халате и тюрбане, с ятаганом в руке. Человек одарил их чудовищной улыбкой:

— Анадиль, дорогая!

— Мы спасены! — воскликнула она. — Это Эмеральд.

— Ты припасла для меня шоколадные конфеты? — спросил Эмеральд.

— Не сегодня, Эмеральд. Не будем сейчас об этом. Вот твой новый господин, султан Орхан, а это моя прачка, Перизада. Мы все направляемся в баню, Эмеральд. Ты можешь показать нам дорогу.

Он поклонился:

— Слушать — значит повиноваться. Но сначала вы, быть может, окажете мне честь, зайдя ко мне выпить кофе?

Обстановка в покоях Кисляр Аги, или Старшего Черного Евнуха, радовала глаз. Они сидели на низких, мягких скамейках и пили кофе. Полки у них над головами были уставлены аквариумами с золотыми рыбками. Появился и вскочил к Эмеральду на колени голубовато-серый кот.

— Азраил, названный так в честь своего деда, Ангела Смерти.

Эмеральд закурил кальян и в ходе беседы то попыхивал им, то пил маленькими глотками кофе. Однако вскоре он отложил мундштук кальяна и, повернувшись к Орхану, задумчиво посмотрел на него.

— Я не был рожден евнухом, — сказал он.

Орхан дал понять, что он так и предполагал.