Плоть и кости

— Вы пришли, чтобы позволить тьме забрать вас? — Произнеся эти слова, мужчина снова улыбнулся странной, едва заметной улыбкой. Казалось, его нисколько не пугали пистолет Никс и меч Бенни. — Тьма жаждет забрать вас. Тьма жаждет забрать всех нас. Вы не согласны?

— Гм… нет? — неуверенно ответил Бенни. — Спасибо, но не сегодня.

Глаза святого Джона засверкали странным огнем, словно он прочитал мысли Бенни. Бенни подумал, что, возможно, причина кроется не только в безумии этого человека. Здесь явно было что-то еще. Он никогда раньше не сталкивался с подобными вещами, и его сковал леденящий ужас. В глазах этого человека сверкала абсолютно фанатичная вера. Не обычное благочестие, которое Бенни видел у странствующих монахов вроде брата Дэвида, и не отчаянная надежда, всегда светившаяся во взгляде пастора Келлога из его родного городка. Нет, здесь было нечто совершенно иное. Что-то вроде безумия. И, похоже, этот человек вел внутренний диалог с тем, что видел только он. С богами? С монстрами?

После того как они покинули Геймленд, Чонг процитировал Бенни отрывок из трактата немецкого философа Ницше, написанный более века назад: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем». Чонг произнес эти слова, когда они вчетвером возвращались с могилы Тома, а за спиной у них клубился столб из пыли, дыма и пепла, оставшихся от Геймленда. И еще: «Если долго вглядываться в бездну, то бездна начнет вглядываться в тебя».

Тогда при одном воспоминании об этих словах Бенни становилось не по себе, и теперь он снова ощутил неприятный холодок, пробежавший по спине, потому что эти слова как нельзя лучше отражали то, что он видел перед собой. Этот мужчина, абсолютно незнакомый человек и абсолютный безумец, судя по всему, слишком долго вглядывался в бездну. С невероятной ясностью Бенни ощутил это, потому что из глаз этого человека на него словно смотрела бездна. Бездонная пропасть ужаса и смерти. Все эти мысли пронеслись в его голове за долю секунды.

Где-то в лесу, за спиной у них, снова послышались крики. Голоса Бунтарки и Сары. А затем рев преследовавших их квадроциклов.

Святой Джон с серьезным видом кивнул Никс.

— Никс, — произнес он, его взгляд сделался мечтательным, — дочь Хаоса, матерь Тьмы и Света. Матерь Судьбы, Сна, Смерти, Раздора и Боли. Милая матерь всех теней.

Краем глаза Бенни заметил, что пистолет дрожит в руке Никс.

Святой Джон произнес:

— Пожалуйста… прости мне мою слабость, но умоляю, ответь, ты это она? Это матушка Роза позвала тебя из тьмы, чтобы поддержать нас в этот трудный час?

— Послушайте, лучше отстаньте, — предупредила Никс, сжав пистолет обеими руками. — Не знаю, о чем вы, но нам не нужны неприятности.

— Неприятности? — Мужчина выглядел удивленным. — Тебе единственной не стоит опасаться меня или кого-то из наших людей. — Он неожиданно улыбнулся, и на мгновение эта улыбка выглядела искренне счастливой.

Никс откашлялась:

— Мистер, я не понимаю, о чем вы говорите. Вы нас с кем-то перепутали. И мы никак не связаны с тем, чем вы здесь занимаетесь, и не хотим иметь с этим ничего общего. Мы просто хотим уйти, хорошо? Не пытайтесь помешать нам или преследовать нас, или, клянусь богом, я вас застрелю.

Человек, называвший себя святым Джоном, кивнул в ответ, словно Никс сказала нечто, что он понимал и считал правильным:

— Да, да, богиня, я понимаю, что это твое право — дарить тьму, и приветствую твою благодать всем сердцем. Я жнец и принадлежу тебе телом и душой до того мгновения, пока тьма не поглотит всех нас! — Его странные слова звучали словно церковная молитва, и кожа Бенни снова покрылась мурашками. — Убей меня сейчас, или пойдем со мной сеять тьму среди язычников. — Он обвел рукой поле. — А затем я почту за великую честь преклонить перед тобой колени и принять твой дар. Пулю, кинжал… не важно, ведь все это путь к благодати.

— Никс, — осторожно произнес Бенни, — пойдем.

Они осторожно попятились от святого Джона. Поначалу он улыбался, думая, что они собираются увлечь его в поле, чтобы осчастливить нападением, но, заметив, что Никс и Бенни всего лишь пытаются отдалиться от него, он изменился в лице. Выражение радостного ожидания и счастливая улыбка сменились недоумением.

— Святейшая, — воскликнул святой Джон, — куда же ты?

— Подальше отсюда, — ответила Никс, — и от тебя, извращенец.

И стоило ей произнести эти слова, как Бенни понял, что это была ошибка.

Ужасная ошибка.

Недоумение на лице жнеца исчезло, уступив место ледяной ярости, черты его лица заострились.

— Ты не она, — прорычал святой Джон низким, ужасным голосом. Его бледное лицо покраснело, а темные глаза вспыхнули диким огнем. — Ты похитила имя моей богини и осквернила ее святой лик.

Он плюнул на землю.

— Я и не говорила, что я это она.

Бенни потянул ее за руку:

— Никс, пойдем.

— А ты, мальчишка, — проревел святой Джон, — ты проклял сам себя, произнеся ее святое имя, и сделал это в присутствии святого из Церкви Тьмы, священной обители, созданной ее сыном. Нет такого пламени в аду, чтобы очистить душу твою от этого богохульства.