Площадь павших борцов

- Каких психов?

- Самых настоящих. Из какой-то больницы для сумасшедших. Ну, тут мы поднялись, дали немакам прикурить, а психам вернули свободу. Обогрели, сухарей дали и обратно всех - за решетку, как положено... Вот это и было самое страшное!

Многое открывалось Чуйкову как бы заново, и он, профессиональный военный, стал понимать нечто такое, чему в Академии Генштаба не обучали. Даже вопрос о героизме, единоличном и массовом, требовал, кажется, совершенно новых оценок. Люди так устроены, что по-разному воспринимают опасность, по-разному переносят страх. Бывали на войне такие герои, которым выстоять под огнем минометов - хоть бы что, но эти же люди превращались в трусливые тряпки при бомбежках. И, наоборот, забившись в кусты под минометным обстрелом, человек поднимался во весь рост под лавиною бомб. Вот, поди ж ты, разберись в таких причудах человеческой психологии... А сколько было случаев, когда здоровущие мужики лежали плашмя, уткнувшись носами в землю, не в силах от нее оторваться, и вдруг вставала курносая девушка из санитарок, звавшая их в атаку:

- А ну, трусы! Водку-то жрать да кашу лопать - все горазды, а сейчас что? Вперед, всем за мной - за Родину, за Сталина...

Запомнилось Чуйкову, что при отступлении пали под гусеницами танков четыре солдата, и корреспондент фронтовой газеты живописал их гибель как подвиг. Но бывалый боец, уже пожилой, внуков имевший, рвал ту газету на самокрутки.

- Хреновина все это! - говорил он. - Под гусеницами танков обычно погибают в двух случаях: или те кто бегут от страха, или те, кто решился стоять насмерть... Ну, а эти говнюки просто бежали. Немцу-то и в радость: догнал их и передавил, будто клопов каких. Я-то ведь сам видел, как они драпали...

...Василий Иванович Чуйков ступил на Сталинградскую землю 16 июля и сразу же проявил свой характер - самостоятельный, непокладистый, даже агрессивный. Получив от Тимошенко директиву на боевое развертывание 62-й армии, Чуйков догадался, что командование фронтом обстановки на фронте не знает. Это были дни, когда передовые отряды 62-й армии с трудом сдерживали противника. Чуйков доказывал дельно:

- Головные отряды моей армии выгружаются из вагонов, чтобы начать марш к фронту. А хвосты армии и тылы снабжения армии застряли еще в Туле... Вы требуете завтра же занять оборону по реке Цимла, до которой нам пешедралить двести километров. Вот и подумайте - когда мы там будем?

Его стали бояться. Говорили, что заняты. Говорили, что принять не могут. Нигде не добившись разумных решений, Чуйков в оперативном отделе отыскал полковника Рухле.

- Сейчас не время, чтобы спорить, - сказал Рухле. - И война не ради соблюдения уставов. Ждать нельзя. По мере разгрузки эшелонов - войскам в бой. Тылы подтянутся позже...

- Для чего же писались тогда уставы?

- Для мирного времени, - отвечал Рухле. - А сейчас пишутся другие. Военные... Но теперь писать их приходится кровью.

- Чернилами-то... дешевле! - обозлился Чуйков.

Рухле взял директиву Тимошенко и тут же перенес сроки исполнения с 19 на 21 июля. "Я был поражен, - вспоминал Чуйков. - Как это начальник оперативного отдела без ведома командующего может менять оперативные сроки? Кто же тогда командует фронтом?" Чуйков выехал в степи - нагонять войска. По дороге навестил 62-ю армию, где встретил дивизионного комиссара К. А Гурова, недоверчиво глядевшего на генерала в белых перчатках:

- Что вы тут вырядились? Как для парада.

- Извините, что перчаток не снимаю, - сказал Чуйков, здороваясь. - Был я военным советником при штабе Чан Кайши и от китайской грязи подцепил на руках экзему...

Когда он осмотрелся на местности и понаблюдал за противником, Кузьма Акимович спросил его о первых впечатлениях.

- Отвечу... Вермахт, конечно, организация солидная. Но, кажется, изъянов в ней тоже немало. Пехота не лезет вперед без танков, танки не идут без прикрытия авиации с воздуха. Взаимодействие отработано у немцев блестяще. Но вот что я заметил: стоит нарушить эту взаимосвязь, отключить из общей цепи хотя бы одно звено - и машина вермахта сразу буксует. Артиллерия у них работает слабенько. Пехота не имеет рывков. Автоматчики атакуют шагом, будто гулять собрались...

- Ну-ну! - подзадорил его Гуров.

- Побеседовал с бойцами, - продолжал Чуйков. - После всего, что произошло, они своим комбатам в окопах верят намного больше, нежели маршалам в кабинетах. Вернуть им эту веру в высшее командование можно только успехом. Но прежде следует сдержать отступательные настроения в войсках. Что-то уж больно они разбежались - от Харькова и до Волги!

- Ты прав, Василий Иванович, - сказал Гуров. - Многие уже освоились с удобной мыслью, что Дон потерян, оборона будет лишь на подступах к Сталинграду. С этим надо кончать. Чем дальше от Сталинграда удержим Паулюса, тем легче будет и Сталинград отстаивать... Сейчас, как никогда, вся армия нуждается в строгом, повелительном окрике: "Ни шагу назад!"