Плохой, жестокий, самый лучший

– Тебе какой? – кричал Пётр Алексеевич из кухни. – Зелёный, чёрный, с сахаром, с молоком?

– Просто чёрный.

Саня осмотрел комнату. Всё здесь было просто и скромно и как-то по-холостяцки, что ли.

Через пару минут Пётр Алексеевич внёс поднос с дымящимися чашками и покупным тортиком.

– Присаживайся за стол, – пригласил он и устроился сам.

Саня молча сел.

«Где, интересно, его семья? Наверное, куда-то уехали, вот он и позвал меня, воспользовался моментом».

Пока пили чай, Саня едва ли пару слов обронил. Возникло чувство, будто он вор, прокравшийся туда, где быть ему нельзя. Да и сам хозяин заметно смущался. Поэтому Саня быстро допил чай и собрался уходить.

Но Пётр Алексеевич его остановил:

– Саш, давай я тебя с женой познакомлю. Она давно мечтала посмотреть, какой ты…

«Это что, шутка? Если да, то совершенно дурацкая и неуместная».

Саня уставился на него непонимающе, но тот подхватил его под руку и потянул за собой по коридору в дальнюю комнату.

Здесь стоял полумрак. Плотные шторы едва пропускали солнечный свет, отчего в первый момент Сане показалось, что в комнате никого не было. Затем глаза привыкли, и он увидел на кровати женщину, не сводившую с него взгляда.

– Вот, Маша, познакомься, это мой сын.

Саня внутренне вздрогнул от слова «сын», ещё больше растерялся, когда она улыбнулась ему и слегка приподняла худую руку, которая тут же безвольно упала на одеяло.

– Здрасьте, – пробормотал Саня.

– У тебя очень красивый сын, Петя, – всё так же с улыбкой сказала женщина. Она выглядела намного старше матери, а лицо её напоминало восковую маску, лишь улыбка и взгляд выдавали в ней жизнь.

– Мне пора, – Саня отступил на шаг.

– Приходи ещё, в любой день, – произнесла женщина. Саня кивнул и вышел.

Пётр Алексеевич, казалось, не замечал его смущения.

– Пойдём, достану тебе палатку, – бодро сказал он. Встал на табурет, открыл антресоли. Пока рылся, приговаривал:

– В твоём возрасте и потом, студентом, я исходил всю округу. И в горы ходили, и сплавлялись…

Наконец выудил увесистый рулон в брезентовом чехле, кинул Сане, соскочил с табурета.

– Давно ваша жена больна? – спросил Саня полушёпотом.

Пётр Алексеевич вздохнул, с тоской глянул в тёмный коридор, ведущий в комнату, где лежала его Маша, и тихо сказал:

– Уже больше двадцати лет. Частичный паралич после травмы позвоночника. Раньше она хоть на коляске передвигалась, а в последние годы становится всё хуже. Вообще не встаёт.

– А про меня она давно знает?

– Лет десять.

– И как она?

Он пожал плечами:

– Наверное, ей было больно. Сначала. Но Маша всё понимает. – И зашептал: – Пойми, ты и твоя мама – вы очень много значите для меня. Вы дороги мне. Но не всегда всё складывается так, как хочется… Иногда долг… – Он осёкся и, помолчав, вдруг почти весело добавил:

– Слушай, у меня же для тебя подарок. Пошли-ка.

– Какой ещё подарок? Куда идти?

– Да недалеко, до гаража, там увидишь.

Они спустились во двор, обогнули дом, за которым в два ряда стояли гаражи. Пётр Алексеевич открыл ворота второго с краю.

– Вот! Это тебе – к окончанию школы. Не совсем, правда, новый, с рук купил, но у надёжного человека.

У левой стены стояла серебристо-чёрная «Yamaha». Хромированные трубы призывно поблёскивали, а на баке лежал такой же чёрный с серым шлем.

– У тебя же есть права?

– Угу, – кивнул опешивший Саня, переводя взгляд с мотоцикла на Петра Алексеевича.

– Правда, боюсь, мать твоя голову мне оторвёт, – усмехнулся тот. – Но ты ведь будешь осторожен?

Саня кивнул, не зная, как реагировать. Отказаться? Но не хотелось обижать этого человека, который удивлял его всё больше.

– Ну что? Не хочешь опробовать?

Ещё бы он не хотел!

– Кстати, ставить можешь у меня. Не так уж далеко мы живём. Сейчас я тебе дам вторые ключи.

Ветер со свистом бил в лицо, раздувал волосы. К чёрту шлем! Он лишь мешает полностью, всей грудью вдохнуть пьянящий воздух свободы. Сердце, ликуя, подскакивало, и в эти минуты Саня чувствовал себя почти счастливым.

Остановившись у дома Семакина, он не стал подниматься. Пусть Серёга сам спустится и увидит.

– Ух ты! – Серёга аж рот открыл. – Откуда?

Как скажешь? Директор подарил? Который, между делом, ещё и отец.

– Дали покататься, – отговорился Саня. – Так что завтра в поход поедем верхом.

– Ты же не хотел в поход!

– Пешеходом не хотел, а так, – он кивнул на мотоцикл, – почему бы и нет? До Берёзового часа три? Ну, раз они выдвигаются в десять, я за тобой в час подъеду.

Мать и правда подарку не обрадовалась. Даже звонила Петру Алексеевичу, возмущалась. У Сани же первая волна ликования схлынула, обнажив привычную глухую тоску, сквозь которую пробивалась дрожащая, несмелая надежда. Последняя надежда. Если завтра ничего не получится, если Рита оттолкнёт его, то всё, тогда уж точно конец, неотвратимый, сокрушительный. Зачем он так долго ждал? Зачем тянул? Зачем шёл на поводу у проклятой гордости и глупых подозрений? Зачем сомневался, не верил?

Глава 20