Плохой американец. Том II

— Так уж миллиардами — не поверила девушка

— И зваться будешь «Золотой Мелиссой» — я доверительно приобнял девушку, она вздрогнула — Завтра кроме юридических вопросов, займись арендой офиса. Бери лучший в небоскребах, с видовым обзором. Хочу видеть в окне Статую Свободы.

Пока я вещал, мы прошли величественное здание Эмпайр Стейт Билдинга и добрались до ресторана Сицилия. Тут нас уже ждал предупредительный метрдотель, который провел на лучшие места.

— У мистера Барнума тут всегда забронирован столик — похвастал «колобок» Донован. Ирландец О`Коннели начал заказываться аперитив. Начали с шампанского («за успех» дела»), продолжили мартини. Тем временем официанты тащили нам блюда итальянской кухни — равиоли, цыпленок «Пармезан», джелато… Просто пир желудка.

Алкоголь подействовал, разговоры стали живее и откровеннее. Донован и О`Коннели исподволь выведывали у меня секреты биржевого мастерства. Как удалось в 17 лет стать миллионером? «Где у него кнопка Урри?».

А кнопки нет. Есть знания из будущего.

— А пойдемте в ночной клуб! — «колобок» решил дожать меня. Раз алкоголь пьет умеренно и не колется, надо раскрепостить другим способом.

— А пойдемте!

Я вспомнил «Седьмое небо». Два визита — и два мордобития. Мелисса тревожно на меня посмотрела.

— Надеюсь это приличный клуб? — девушка еще больше раскраснелась от выпитого, стала очень привлекательной. Было в ней что-то от мальчика — брючный костюм, короткая стрижка. В то же время от нее шли флюиды сильной женственности.

— Очень приличный — уверил нас Донован — Весь Уолл-Стрит туда ходит

Разумеется, клуб таковым не был. Это был натуральный стриптиз оформленный в стиле «Инферно» — темно-красные тона, кулисы в виде языков пламени. Прямо бери и снимай тут клип для AC/DC.

— Питер! — Мелисса явно испугалась — Мне, наверное, здесь нельзя находиться!

— Привыкай — шепнул я, опять приобнимая девушку за талию

Донован пошептался с официантом, зеленая купюра перекочевала из рук в руки. Нам тут же дали лучшие места. Наш стол едва не залезал на сцену.

Зал был полон, разношерстная, но прилично одетая публика окружала нас, щедро поглощая выпивку. К моему удивлению тут было много женщин. Мужчины что-то украдкой шептали им на ушко. В то время, как О`Коннели заигрывал с симпатичной официанткой, донельзя обтянутой в темную ткань с красным узором, я вертел головой, стараясь сквозь толпу разглядеть декор зала. Кроме черных тонов, в клубе проглядывала грубая каменная кладка, и были видны длинные металлические прутья, с которых широкими пластами плавно свисал тяжелый бархат бордового цвета. Красная и серебристая подсветка заливала пол вокруг нас и часть сцены, недолго остававшейся пустой.

В зале начал гаснуть свет, оставляя нетронутым лишь тонкую полоску сцены, напоминающей теперь подиум, в центре которого возвышался длинный металлический шест. По залу прокатились одобрительные выкрики заждавшейся публики. На миг воцарилась полная тишина, и вдруг из темноты начал вещать томный женский голос:

— Представьте, что вы вращаетесь в черном свете, и ваши измученные души, уставшие от бремени обыденности и пресыщенности, жаждут испытать максимум наслаждения… Представьте, что вы связаны в темноте душащими вас цепями обстоятельств, которые сжимаются всё сильнее, а страх перед неизвестным будущим сковывает ваши мысли…

Я покосился на Мелиссу. Представление ее явно увлекло.

— Вы хотите избавиться от этого? — продолжал женский голос — Вы готовы избавиться от тяжести гнетущих вас будничных ролей? Почувствовать все свои внутренние желания, окунуться во власть своих тайных грёз? Так пусть в вашей душе наступит битва теней, дьявол пляшет свой танец, а мысли кружатся опьяняющим вихрем…

Последние слова начали тонуть в звуках музыки, которая действительно постепенно нарастала, как яростный вихрь. Из колонок послышался невнятный, словно читающий древние заклятья, шепот, смешавшийся с резким и настойчивым битом барабанов, который через мгновение перерос в агрессивную и в то же время лиричную мелодию гитар и виолончелей. Ее надрывный и трагический мотив погрузил толпу зрителей в атмосферу зловещего средневековья. Я почувствовал, как мурашки побежали по коже от такого эффектного начала — как будто я внезапно перенесся из современности на настоящий суд инквизиции.

В тот же самый момент яркий луч одного из прожекторов метнулся в противоположную от нашего столика сторону и уперся в кованую металлическую решетку, образовав на фоне нее призрачный овал света, к которому тут же, словно два молодых побега к солнцу, потянулись две изящные тонкие ручки. Сам от себя этого не ожидая, я наклонился вперед пытаясь разобрать сквозь постепенно тающую тьму, кому они могли принадлежать.

Перед решеткой на коленях стояла девушка в плаще, чье лицо было частично скрыто капюшоном. Черный блестящий шёлк укрывал ее фигуру, показывая зрителю лишь тонкий изгиб шеи с белоснежной кожей, хрупкий овал оголенного плеча и нежные, слово алебастровые, руки с длинными красивыми пальцами, на которых я заметил темные кожаные ремешки с короткими блестящими цепочками.