Плохо быть мной

— Очень редко. Здесь подумывают сделать артикль «секси».

— Итак, дорогие слушатели, — продолжал удушать сиропом голос, — если у вас приятный холодок или бабочки в животе, если вы готовы посмотреть в лицо настоящему приключению, если знаете, что сегодняшний день плавно перейдет в пламенную ночь, звоните Секси Линде, чтобы услышать ее напутствие. Ведь она любит вассссс!

— Выключи мазафакинг! — завопила Эстер.

Мы неслись по бегущему вдоль океана шоссе. К общежитию, где мы с Эстер должны были жить. Общежитие для иностранцев на одном из самых модных сан-диеговских пляжей. Место мы получили благодаря тому, что я русский.

Над нашими головами висело безвоздушное марево сан-диеговского счастья. Жара вставала крепостной стеной между приезжими и местными, защищая местных от вторжения. Мы подъехали к общежитию, стоявшему практически на океане. Океан отсюда выглядел до неприличия синим и аппетитным. Казалось, ты видел его таким тысячу раз. Потом понимал: в многочисленных туристических проспектах.

На приступке возле входа сидит блондинка мультяшной внешности и с опаской поглядывает на свои длинные ноги, словно смущенная тем, что они у нее такие стройные. Ей что-то увлеченно доказывает внушительный парень. У него настолько очевидная красота, как будто он служит стереотипу, устанавливающему, какие в Калифорнии должны быть красавцы. Не слишком ли рано я их обоих увидел? Может, я не заслужил так сразу налететь на этих аборигенов? Чувство, что дальше уже ничего не последует.

Эстер распахнула калитку в заборе, отделяющем общежитие от пляжа.

— Боже мой! — ахает она.

Переглядывается с Лезли. Они подталкивают друг дружку в бок. Вокруг ходят гибкие животные разных цветов и пород. Они состоят из мышц, сухожилий, глянцевой кожи и опасной, ловко сдерживаемой энергии. Колоритные мужики неслышно передвигаются по общаге, как пришельцы из другой галактики, еще не до конца привыкшие к земному притяжению.

У ног одного покорно свернулась гигантская чау-чау. На его плече татуировка швейцарского флага. Поглаживая пса, он болтает по-французски с жилистым негром. В разговоре то и дело проскакивает испанское «пута», из чего понятно — разговор о женщинах. Негр, с которым беседует швейцарец, хищно поводит глазами в желтых линзах. Из-за этого он совсем уж смахивает на пантеру. Он смотрит на Эстер.

— Приехала устраивать здесь беспорядки, детка? Пожалела бы меня! Я ведь немолодой человек, у меня сильно расшатанная психика.

Эстер хохочет, ей по нраву такой оборот дел. У негра вид, что он вот-вот перепрыгнет через забор и помчится по променаду гигантскими прыжками. Африканский супермен.

Интеллигентный парень с дредами откладывает книгу, которую читал, и идет записывать наши данные.

— Вам здесь понравится, леди, — обращается он к Эстер с приятной улыбкой. — Здесь очень дружелюбные туземцы. Добро пожаловать в наш мир, черноглазая барышня. — «Черноглазую барышню» он, возможно, только что вычитал в книжке.

Мы поднимаемся на второй этаж. С лестницы видны океан и горизонт, который упирается в конец вселенной.

— Пойду разложу вещи, — весело бросила Эстер. — Твои тоже, не беспокойся. Иди на веранду, поглазей на красоток.

На веранде устроились итальянцы. Их бронзовые тела — не скульптуры эпохи Возрождения, а персонажи фильмов Лени Рифеншталь. Неподвижно и мрачно посматривают на проплывающих мимо девиц в бикини. По соседству сидят скандинавы из пропагандистских роликов сталинского времени про строителей коммунизма. Еще здесь тусовка израильтян, не угнетенных антисемитизмом. Красивые и смуглые, от их компании исходит средиземноморская беспечность. Очаровательная, похожая на сицилийку израильтянка улыбается мне. По ней бы пустил слюнки самый ярый нацист. Вызывает те же желания, что и любая сексуальная цыпа с любой части планеты. То, что они представители колен Израилевых, волнует их в последнюю очередь. Мой взгляд утыкается в горизонт. Дальше — конец вселенной.

От одинаковых домиков на берегу долетают звуки «Аппетайт фор Дистракшн». Черноволосые, похожие на Слэша[12], испанцы сидят и без выражения смотрят на то, как океан прибивает и откатывает волны. Точнее, обдолбанные, они весь день глядят даже не на воду, а просто перед собой. Они снимают лачуги, идущие вдоль променада. В отличие от английских доходяг, они не думают о несовершенстве мира — просто сидят.

Напротив общаги главная маргинальная тусовка пляжа. Покрытый татуировками парень бьет себя по голове и воет как пес. Он умеет выть как собака — это его единственное ноу-хау.

— Мы с другом организуем рейв, — произнес швед-качок. — Только там не будет никаких наркотиков.

Ясно, что он с большей охотой организовал бы оздоровительный кросс, но маргинальная сан-диеговская тусовка обязывает его заняться хотя бы рейвами.

— Рейв без наркотиков? — переспросил я. — Это как публичный дом без секса.

Все стали смеяться. На веранду вышла Эстер. Я показал на маргиналов.

— Пойдем познакомимся? Глотнем местной жизни. А то мы пока туристы.

— Почему из всех людей тебя тянет именно к таким?

Я принял важный вид.