Плохо быть богатой

– Анук? Слава Богу, ты вернулась! – Голос Класа обволакивал, завораживая мягкой ирландской мелодичностью. – Этот город без тебя – пустыня. Как там Мехико?

– А как ты думаешь? Ме-е-хи-ко есть Ме-е-хико, – протянула Анук. – Как обычно. Вода в бутылках, но море солнечного света. Правда, я начинаю там тосковать по нью-йоркской зиме. Послушай, ch'eri, я увижу тебя на прощании с Рубио?

– Конечно. Уж это событие я не пропущу ни за что на свете. А в чем дело?

– Да просто я засомневалась – а вдруг ты не придешь.

Клас позволил себе довольно хохотнуть:

– А как же иначе мне убедиться, что этого типа больше нет и он не вернется, чтобы поквитаться со мной?

Анук с упреком пощелкала языком:

– Ну-ну, малыш, спокойнее. Я знаю, что между вами пробежала кошка, но, право же… Зачем же так сволочиться?

– Наверное, ты права. О мертвых либо хорошо, либо ничего.

– Вот именно, – мило подхватила Анук, тут же мастерски всаживая огромный кухонный нож в живую рану. – Особенно когда сам висишь на волоске.

Она услышала, как на другом конце провода Клас судорожно втянул в себя воздух, и жестко усмехнулась. Она прошлась по больному. Удар ниже пояса. Но что же делать, малыш? Сам напросился, Класкин, дешевка ты редкая.

Затем, безо всяких усилий Анук вернула голосу прежнюю беззаботность и легкость: переключению скоростей на полном ходу, не дав человеку опомниться, ее учить не нужно. Сначала удар поддых – затем рука помощи.

Как правило, результат равен чуду.

– Поверь мне, Класкин, я звоню вовсе не для того, чтобы тебя обидеть, – защебетала она. – Au contraire, ch'eri.[3] Я хочу рассказать тебе кое-что, от чего у тебя дух захватит. – Анук щедро покатала на языке последние слова.

– Уже рассказала, – ответил Клас, не пытаясь даже скрыть обиду и напряжение.

– Не-ет, нам нужно поговорить лично, наедине. Сейчас я не могу объяснить тебе, в чем дело, но поверь мне, новость просто потрясающая. Назовем это, – она весело рассмеялась, – первым рождественским подарком.

– Анук! – Клас в один момент превратился в сгорающего от нетерпения ребенка. – Это несправедливо, ты же понимаешь! Ты должна все рассказать мне сейчас.

Ага! Топазовые глаза Анук засветились торжеством. Ну наконец-то рыбка клюнула! Осталось только осторожно подтянуть ее к берегу. Однако пусть еще чуть-чуть побарахтается-посопротивляется, иначе какой же тут азарт?

– Нет-нет, Класкин. Придется несколько часиков потерпеть. Но поверь мне, ты просто с ума сойдешь от восторга. Ну, мне пора! До встречи на церемонии! Постарайся приехать пораньше.

– Значит, хорошие новости, да? – Клас никак не хотел отпускать ее.

– Превосходные, можешь не сомневаться.

– Ну так я буду там самым первым!

Анук снова рассыпалась звонким, мелодичным смехом:

– Вот и прекрасно, Класкин. Ча-ао!

Прекрасно, удовлетворенно сказала она себе. Все еще улыбаясь, Анук опустила трубку слоновой кости на рычажок. Ей удалось сыграть на его любопытстве. Наверняка в его светловолосой головке прокручиваются сейчас всевозможные образы, один соблазнительнее другого.

Итак, два звонка сделаны. Осталось еще пять.

Номер Дорис Баклин ей пришлось поискать в записной книжке. Ответила горничная:

– Квартира Баклин.

– Доброе утро. Миссис Баклин дома? Это Анук де Рискаль.

– Нет, мадам. Миссис Баклин уехала.

– Не могли бы вы подсказать мне, где я могу ее найти?

– Нет, мадам, не могу. Миссис Баклин не нравится, когда я рассказываю лишнюю информацию такого рода.

Анук едва не взорвалась от ярости. Чертовы горничные! Она просто ненавидела это племя! В тех редких случаях, когда они не воруют и не судачат о хозяевах за их спиной, тут же начинают важничать и задирать нос, считая себя чуть ли не членами семьи.

– У меня и вправду очень срочное дело, – проговорила Анук, извлекая из своего арсенала самые обольстительные голосовые модуляции. – Если б вы просто сказали мне, где я могу найти миссис Баклин в середине дня…

– Простите, мадам…

– Да поверьте же мне! Я вовсе не собираюсь вас подводить! Обещаю ни словом не выдать, что узнала об этом от вас. Хотя в данном случае она была бы только рада. – Анук оседлала одного из любимых своих коньков. Слова соскальзывали с языка легко и ясно, как самая искренняя правда.

– Ну ладно… – Долгая пауза выдавала еще остатки сомнений, и Анук представила, как в туговатом мыслительном механизме прислуги с трудом начинают вращаться шестеренки. Наконец, на другом конце трубки раздалось неохотное: – У нее встреча в ресторане за завтраком.

Анук слабо улыбнулась.

– Вы могли бы сказать, в каком именно? Последовала очередная длинная пауза, затем горничная пробормотала что-то неразборчивое. Анук уставилась на трубку. Она никогда не слышала о таком ресторане. Где это может быть?.. О Господи, да это же „Le Cirque"! Эта кукла с соломенными мозгами не может даже правильно произнести название!

– Спасибо, – любезно прощебетала Анук. Она бы с радостью добавила сейчас: тупица, но сдержалась, хотя сомнений в умственных способностях собеседницы у нее не было. – Вы мне так помогли…