Плохая Мари

Не в силах произнести ни слова, Мари смотрела на Бенуа во все глаза. Она вдруг сразу поняла, что он говорит правду. Он не мог написать «Вирджини на море». Он врал ей все это время. Мари прикусила губу. Покачала головой.

Бенуа опять и опять пытался зажечь сигарету. Ничего не получалось. Он был безнадежен. И выглядел глупо. Ветер все время задувал огонек зажигалки.

Мари содрогнулась, почувствовав отвращение. Он не мог справиться даже с таким простым заданием; снова и снова щелкал зажигалкой, и раз за разом его ждала неудача. Она поднесла ладони к его некогда любимому лицу, прикрывая зажигалку от ветра.

Все стало совершенно ясно.

– Ее написала твоя сестра, – сказала Мари.

– Да. Oui. Ma soeur.

– Натали написала «Вирджини на море». В этой книге Мари встретила все свои самые сокровенные мысли. Как будто кто-то заглянул ей в душу. Конечно же ее могла написать только женщина. Грустная, потерявшаяся девушка, которая и сама не знает, хочется ей жить или умереть.

– Я нашел ее после того, как Натали покончила с собой, – сказал Бенуа. – В коробке из-под шляпы. Она оставила мне записку. Там говорилось, что нужно сделать. Был список издательств, их адреса, все.

Мари посмотрела на Бенуа. Лицо, которое она знала наизусть, которое впервые увидела на потрепанной обложке книги.

Она лежала на своей верхней койке и фантазировала об авторе этой книги, а не о своем умершем возлюбленном.

– О чем ты думаешь? – спросил Бенуа.

– Она хотела, чтобы ты опубликовал книгу под ее именем?

– Она умерла. – Бенуа Донель считал, что у него есть полное право защищаться. – Она меня бросила. Взяла и бросила. Все, прощай. Ты можешь это понять? Каково это? Она оставила меня со своим телом. Я должен был позаботиться о ее теле. Моя petite soeur. Мне пришлось перерезать веревку, на которой она висела. Она не заслужила славы. Эта книга была подарком. Ее подарком мне. Потому что я должен был как-то выживать без нее. Это было справедливо. Разве ты не понимаешь?

Справедливо. Возможно, это и было справедливо. В чертовом французском извращенном мире Бенуа Донеля. Но ни кофе из пиалы, ни его дурацкий шарм, ни элегантность не могли компенсировать боль и чувство утраты, которые ощущала Мари.

– Кто еще знает?

Бенуа глубоко затянулся.

– Кто еще знает? – повторила Мари.

– Ты, – сказал он. – Ты и я. Больше никто. Только ты и я.

Подул ветер, и идиотские волосы Бенуа снова закрыли ему глаза. Он швырнул окурок в Сену, загрязняя свой собственный город. «Я и ты». Жалкая попытка спасти себя. Потому что Мари держала его судьбу в своих руках. Она могла разрушить его жизнь. Или просто уйти. Пойти своей дорогой.

Вот только сейчас она была на лодке, медленно плывущей по Сене. Окруженная со всех сторон водой и архитектурой Старого Света.

– На этой лодке продают напитки? – спросила Мари.

– Напитки?

– Прохладительные напитки. Да или нет?

– Я не знаю. Наверное.

– Купи мне что-нибудь, – сказала Мари.

– Что?

– Мне все равно. Воду. Или «Оранжину». Или что-нибудь французское, чего я еще никогда не пробовала. Да, точно. И Кейтлин тоже что-нибудь купи.

– Что?

– Что? Я не знаю. Что угодно. Купи ей сок. Или нет, лучше молоко. Купи ей молоко.

– Молоко, – сказала Кейтлин. Мари и не знала, что девочка все слышит. – Хочу молока.

– Молоко, – повторила Мари, хотя знала, что Кейтлин сегодня и так выпила слишком много молока. Но она не мать Кейтлин. И не няня, кстати. Уже не няня. – И принеси ей что-нибудь поесть. Она, наверное, голодная.

Мари посмотрела на Бенуа, а он посмотрел на нее. Она запрокинула голову и сделала вид, что пьет. Бенуа ушел. Мари взглянула ему вслед и с удовлетворением отметила, что очередь в буфет длинная. Потом снова повернулась к реке, чтобы еще раз полюбоваться аркбутанами и горгульями, но собор уже остался далеко позади. Теперь можно было видеть Эйфелеву башню. Казалось, она была повсюду, преследуя Мари.

* * *

Квартира бабушки оказалась темной и грязной, и в ней стоял ужасный запах, будто сдохло какое-то животное. Она располагалась на шестом этаже какого-то старого дома.

Сойдя с лодки, они спустились под землю, в метро. Прекрасный день остался наверху. Миновав несколько станций, они сделали пересадку и поехали дальше. Бенуа сказал, что им нужна окраина города. Потом они вышли из метро и сели в автобус, который увез их еще дальше. Люди вокруг были совсем другие. Стало гораздо меньше стильно одетых белых мужчин и женщин в элегантных шарфах и косынках, выгуливающих своих пуделей. Большинство прохожих говорили по-арабски. Улицы были заполнены в основном черными; черными и стариками. Бенуа сказал Мари, как называется район, но название было французское, сложное, и оно тут же вылетело у нее из головы. Лили Годе жила совсем не в таком месте.

Они преодолели шесть лестничных маршей. Лестница была узкая, крутая и без всякого ковра. Бенуа нес аквариум с рыбкой, Мари несла Кейтлин. Она уснула еще в автобусе, и от самой остановки ее пришлось нести на руках. Они пропустили время ее дневного сна, а коляска осталась в квартире французской актрисы. Так же как и четыре чемодана.