Плод воображения

Ей было знакомо это чувство. Сначала ты руководствуешься инстинктивным эгоцентризмом. Каждый сам за себя. Доверять нельзя никому. Твоя готовность следовать пути одиночки подпитывается ежедневными проявлениями человеческой низости, глупости, жадности и трусости. Потом кое-кто покупает тебя с потрохами, не важно чем — любовью, деньгами, иной жизнью, — и ты бредешь в тумане, не замечая ничего вокруг… пока не оказываешься на самом краю обрыва. И дальше — азартная игра: удержишься или нет. Тот человек — он подтолкнет тебя или схватит за руку? А если схватит, то не отпустит ли в последний миг, когда ты будешь думать, что уже спасена?..

Это не совсем охота, но близко к тому. У Парахода ведь наверняка иначе: его не обманешь обещаниями, самообладанием, внешней привлекательностью. Значит, он обречен на одиночество. У нее стало горько во рту при мысли о том, до какой степени одинок человек, способный видеть настоящие лица других под покровами лжи. Соперничать с таким одиночеством могло только одиночество неизлечимо больного. Возможно, именно это их и сближало.

— Я хочу, чтобы ты прогулялась со мной.

— Далеко?

— Сначала к Нестору, хотя тип он скользкий, и я на него мало рассчитываю… А потом к Карабасу Барабасу.

Она опешила. Ждала чего-то в этом роде — и всё равно опешила. Впрочем, если бы она не умела владеть собой, то, возможно, находилась бы сейчас в другом месте. На дне Лаго-Маджоре, например. Но это вряд ли. Песчаный карьер или заброшенная шахта представлялись ей более реальными вариантами.

— А кто у нас Карабас Барабас?

Он посмотрел на нее с выражением «ну что же ты, детка, — я думал, мы договорились не морочить друг другу голову».

— Твой старый друг.

Она кивнула:

— Барский.

— Я же говорю: Карабас Барабас.

Лада колебалась всего пару секунд. Еще до появления Парахода, в шесть часов ноль две минуты, она получила приказ «хозяина», но не спешила его выполнять. И, похоже, правильно сделала. Настораживало только одно: совпадение указанных целей.

— Ладно, почему бы не прогуляться. Я твой должник.

— Ни черта подобного. Помнишь, что я тебе сказал? Сделка остается в силе. Кстати… Барский, Барский… А я ведь его читал. «Мертвая невеста Атоса»… кажется, так?

Лада сдавила чашку до боли в пальцах — при желании Параход мог бы рассмотреть каждую кость ее руки, словно на анатомическом рисунке, — но эта минутная боль была ничто по сравнению с другой, старой, прочно обосновавшейся в теле на весь оставшийся срок.

74. Розовский и мертвая белка

Столб черного дыма над северо-восточной окраиной был виден за несколько километров. Он привлек внимание Розовского, когда «ленд ровер» находился на полпути к цели. Журналист не колебался ни секунды.

— Гони туда, — скомандовал он Машке, ткнув пальцем в зловещий дым, а сам закрыл глаза и предался приятным мыслям.

Из всех возможных причин пожара его не устраивала только одна — случайное возгорание. Впрочем, в свете происходивших событий, в «случайности» уже верилось с трудом. Любая другая причина означала, что у кого-то возникли проблемы, а Розовский умел наилучшим образом обращать чужие проблемы себе на пользу. Здесь это качество приобретало особую ценность и сделалось чуть ли не основным условием выживания.

Идеальным вариантом была бы заварушка с применением огнестрельного оружия. Он-то знал, что чаще всего большие дела проворачиваются под шумок, а затем в неизбежном хаосе растворяются и преступники, и посредники, и свидетели, и, самое главное, информация. Это как с золотом нацистской партии. Розовский был уверен, что золото — не просто сказочка для любителей дешевых тайн (хотя почему дешевых?); оно существовало и существует до сих пор, лежит и кормит чьих-нибудь наследников, — но информация бесследно исчезла в проутюженном советскими танками Берлине.

Он нащупал тайну, нащупал сенсацию; оставалось до поры до времени тщательно следить за сохранностью информации и предотвращать возможные утечки. Однако это не означало, что сам он не должен рыть носом землю, а если понадобится, и пепел.

Правда, на этот раз близко к пеплу его не подпустили. Пока «ленд ровер» взбирался по серпантину на здешние «беверли-хиллз», Розовский заблаговременно разглядел в бинокль съехавшиеся на дымок машины: эмчээсовскую поливалку, «скорую» и пару фургонов службы безопасности. Предъявлять собравшимся там ребятам внедорожник Бульдога, да еще в такую минуту, было бы полнейшим идиотизмом, поэтому Розовский велел Машке притормозить и найти место для стоянки.