Плюс один стул

Петя кивнул в знак благодарности и убежал на работу. Решил пойти пешком. Ему нужно было продышаться. Плохо прожеванные сырники упали в желудок и давили. Неужели он должен жениться? И обязательны все эти знакомства, традиции? Ну познакомится, допустим, отец с тетей Любой – и что? Разве они будут общаться, станут «родственниками»? Нет, конечно. Посторонние, чужие люди. Или Елена Ивановна будет общаться с Мариной – папиной женой? Вот уж точно ни за что. А баба Дуся? Ну передадут ей через Петю поздравления с Новым годом. Ну Ксюша еще пару раз съездит с ним для приличия в деревню. И все. Вот и пообщались по-родственному. Зачем устраивать то, что не имеет никакого смысла?

Петя решил, что сегодня же поговорит с Ксюшей – он готов жениться, но тихо, без этих встреч, отмечаний. Если она его любит, а она его, конечно, любит, то поймет. Должна понять. А если нет, то он действительно спешит, как считает баба Дуся. И нет бабы Розы, которая всегда знала, как поступить по совести.

Петя позвонил на работу и отпросился «по семейным обстоятельствам». Начальница ему симпатизировала и отпустила без лишних вопросов. Она относилась к Пете с материнской снисходительностью – ее сын был его ровесник. Правда, иногда совершенно по-матерински начинала орать, требовать отчетов, вспоминать косяки, опоздания и лишать премии, то есть воспитывать. Но когда узнала про свадьбу, приняла событие со свойственным только матери волнением и трепетом. Советовала не спешить и подумать. Иногда придиралась по пустякам. Иногда вдруг срывалась и начинала кричать. Потом так же неожиданно отходила и выписывала премию.

Петя поехал домой. В дом, который всегда был родным, где он знал каждую выбоинку в штукатурке. Странно, но в детстве квартира казалась ему очень большой. И только после смерти бабушки он увидел две комнаты плюс балкон другими глазами – чисто вымытая, выдраенная крошечная квартирка, где и развернуться негде.

Жилплощадь Роза Герасимовна отписала внуку. Заранее, находясь в здравом уме, пригласила нотариуса, составила завещание. Документы хранила на видном месте. Баба Дуся тогда чуть не зашлась.

– Еврейская натура. Заранее все просчитала. – Евдокия Степановна ахала и охала. – Вот как она знала, что умрет? Как все подготовила? Это ж грех какой – смерть собственную так планировать. Поэтому Бог ее и забрал. А я вот живу. Вот умру, тогда и делите все, как хотите. Как по закону полагается. А где это видано, чтобы все отписать, распланировать? И почему Пете? Ребенку? Надо было отцу или матери квартиру отписать – им виднее, как распорядиться. Или мне, в конце концов. Мы же не чужие. Неужели бы я внука обидела? Да все равно ему все достанется! – Баба Дуся горько заплакала. Не из-за квартиры – из-за того, что сватья, как всегда, оказалась умнее, дальновиднее, прозорливее. Евдокия Степановна давно признала и теперь еще раз убедилась в том, что Роза Герасимовна неизменно поступала так, как нужно. Конечно, Петечке, и правильно, что Петечке. Не Светке же! Да и не Сергею. И уж точно не ей, дуре деревенской. Переругались бы, нервы друг другу вымотали последние. А так – все правильно.

Роза Герасимовна действительно составила подробное завещание. Квартира была завещана Пете. Семейная библиотека и архив переходили сыну, Сергею. Мебель и остальное имущество – на его же усмотрение. Ни невестка Светочка, ни Евдокия Степановна в завещании упомянуты не были. То, что диван, кухонный гарнитур из карельской березы, столовый гарнитур и прочие вещи отошли Евдокии Степановне, можно было отнести к благородству Сергея (да нет, чего уж говорить о том, чего не было – к наплевательству это можно было отнести и равнодушию). Баба Дуся не хотела принимать «подачки», но Сергей бы все на помойку вынес или соседям раздал – уж она его знала. И считала себя достойной хотя бы этой малости – старой мебели. И так придумала себе, что сватья ей это завещала. Но обида была сильной и стойкой – несколько лет не отпускала. Баба Дуся все понять не могла, почему их со Светочкой Роза Герасимовна ни словом не упомянула.

– А говорила, что семья… – возмущалась баба Дуся. – А как до дела-то дошло, то вот она – семья. Шиш с маслом!

Но, поругавшись для приличия, чтобы слышали соседи, признала – все Роза правильно сделала. И тут просчитала. Ведь знала же, что сватья давно о диване мечтает да о гарнитуре. Так что все равно бы забрала. А Сергей и ремонт косметический сделал, и мебель новую прикупил. Конечно, не в старье же ребенку жить.

После смерти Розы Герасимовны баба Дуся переехала в квартиру – «временно», чтобы заботиться о Петечке. Ей было плохо – дышать не могла. Воздуху не хватало. И когда Петя окончил школу и поступил в институт, баба Дуся с облегчением вернулась в деревню, наезжая время от времени «с инспекцией» – варила огромную кастрюлю борща и жарила несметное количество пирожков с капустой и яйцом, которые елись, как семечки – без счета.