Пляска в степи

Мальчишка задрал голову, чтобы поглядеть на говорившего мужчину в богатых, нарядных одеждах. Мамка велела ему следовать за ним, когда он и два незнакомых дядьки явились к ним в избу и кликнули мать, управлявшуюся по хозяйству в хлеву. Ярко выгнали из горницы, и он не слыхал, о чем говорили хмурые, страшные дядьки и его мамка. Но потом она расцеловала его в щеки и лоб, обильно смочив слезами, и подтолкнула к тому, кого величали князем. Испуганный Ярко цеплялся за материнские юбки, и высокий дядька, устав дожидаться, подхватил его под пояс словно малого кутенка и потащил к лошади. Ярко ревел в три ручья, но мамка застыла на одном месте и токмо глядела ему вслед, когда дядька увез его прочь с родного двора.

— Все исполню, князь-батюшка, — прошепелявила меж тем немолодая, сгорбленная ключница.

— Крут Милонегович! Поди сюда! — гаркнул конунг.

Младшая сестра увидала, как из столпившихся в стороне дружинников вперед шагнул высокий, здоровый в плечах парень. Был он к тому же пригож лицом, и она засмотрелась на него, ну точь-в-точь взаправду теремная девка. Он шел на зов конунга вроде бы и почтительно, но неторопливо, играя плечами и широкой спиной. Видел, стервец, как глазеют на него девки да бабы.

— Звал, батька? — спросил он, остановившись в шаге от Мстислейв конунга и мальчишки, на которого Крут поглядывал со сдержанным любопытством.

— Сопливца этого станешь воинской науке обучать. Так велю, — приказал ему конунг.

Тот скривился.

— Батька… — начал, но был остановлен повелительным взмахом руки.

— И слышать ничего не хочу, Крут Милонегович, — одернул его Мстислейв конунг. — А коли не любо — ступай прочь из моей дружины, десятник, насильно я никого не держу.

Договорив, круто развернулся на каблуках и зашагал прочь. Ни на дружинника своего, ни на бастрюка он больше не посмотрел. Он был грозен, этот конунг русов. Грозен и силен, но этого оказалось мало, чтобы воспротивиться их с сестрой ворожбе. Он казнил и убивал без сожалений, и его сердце не трогали ни бабская мольба, ни детские крики.

А пред Мальфридой он устоять не смог. Крепко привязала его нездешняя, темная красота ее старшей сестры. Пленили темные брови и белая, нежная кожа; припухшие губы и взгляд с поволокой из-под длинных ресниц, что бросали на тронутые румянцем щеки длинные тени. Ее руки, не знавшие тяжелой работы, ее северные песни о дальних берегах и героях на кораблях-драконах. Ее шепот, суливший им долгую, счастливую жизнь.

Все обратилось пеплом. Сгорело в огне, разожженным Мальфридой, чтобы вытравить любушку, к которой захаживал иногда конунг в те ночи, когда не приходил в горницы своей княгини.

— … не зевай!

Младшая сестра услышала раздраженный, злой окрик десятника Крута. Мужчина втолковывал что-то мальчишке, а тот, верно, отвлекся, за что и получил крепкий подзатыльник, едва не сваливший его с ног.

Бастрюка и без ее сестры здесь со свету сживут.

Княгиня выгнала ее из своих горниц, и потому она ночевала нынче в клети. Благо, что весна в тот год пришла необычайно теплая да ранняя. Не ударяли по ночам суровые морозы, как порой бывало аж до Березозола, не задували от реки холодные северные ветра. Свежо и вольготно было спать, забравшись повыше на сеновал в клети.

Минул месяц, и вернулись с полюдья княжеские воеводы. Вернулся ее старший брат Бёдвар, уже давно откликавшийся на Брячислава.

Ее тоже когда-то звали иначе. Она родилась в холодную, страшную ночь. В то время, пока за стенами теплого длинного дома завывал ветер, и снег валил сплошной стеной, пока бушевала свирепая метель, ее мать давала ей жизнь. Отец и нарек ее именем в память о той ночи. Ведь они все пережили ее: и она, и мать, и старшие брат с сестрой.

— Дворня сказала, ты теперь ночуешь здесь, — Брячислав заслонял собой солнце, подпирая дверной проем в клети.

Она подняла на него взгляд, отложив в сторону костяную иглу. Штопала прохудившуюся рубаху. Она отметила, что брат после дороги даже не снял пыльной рубахи, не развязал завязки походного плаща. Стало быть, ее старшая сестра накинулась на него с жалобами, едва он соскочил с коня на землю. Вот бы поглядеть. Вот была потеха, верно.

Но младшая сестра старалась пореже выходить из клети и поменьше попадаться всем на глаза и особенно — княгине.

— Ночую, — просто ответила она.

Брячислав огляделся по сторонам через плечо. Неладно будет, коли кто заметит, что он беседует с дворовой девкой, да еще пришел к ней аж в клеть! Они ведь лгали всем, выдавая ее за служанку Фриды, а не за младшую сестру. И Брячислав, должно быть, считал, что нынче не время раскрывать эту тайну.

— Она рассказала мне про сопливца, — понизив голос почти до шепота, сказал брат.