Пляска в степи

Много уже воды утекло, как убили князя Некраса, княгиню Доброгневу да старшего княжича Ждана. Со временем рубцуются даже самые страшные раны, и настала пора уже Рогнеде оттолкнуться от прошлого и сызнова начать жить. Но, верно, княжна этого не хотела. А хотела она вкладывать ядовитые свои речи в уши двух соплюшек, у которых умишко еще не дорос, чтобы ее словам не верить.

Обо всем этом думала Звенислава, стремительно шагая по терему к горнице Рогнеды. Взмахом руки она отогнала дернувшуюся ей навстречу чернавку и распахнула тяжелую дверь. К ней одновременно повернулось две головы: Желан нынче коротал вечер у сестрицы. Оно и к лучшему, подумала княгиня. Хоть и мальчишка безусый еще, а в роду старший.

— Пошто ты княжон против отца науськиваешь? — прямо с порога спросила Звенислава, остановившись в дверях.

В горнице горело несколько лучин и жировиков, отбрасывая причудливые тени на деревянный сруб. По лицу Рогнеды пробежала гримаса. Али то почудилось в неровном, тусклом свете?

— Сестра? О чем ты? — поднявшийся с лавки Желан удивленно посмотрел на нее и перевел взгляд на равнодушную ко всему Рогнеду.

— Не смей с ними больше заговаривать, — недрогнувшим голосом велела княгиня.

— А то что? — глаза Рогнеды дерзко сверкнули, и она подняла свое красивое, гордое лицо. Ее лоб перехватывал расшитый жемчугом да каменьями девичий венец, а в длинную, змеившуюся по спине косу были вплетены красивые, широкие ленты.

Носила она беленую, расшитую багряным узором рубаху и недавно выпряженную, цветастую поневу в три полотнища. А грелась она, кутаясь в отороченный мехом плащ — подарок двухродной сестрицы.

— Велю тебя в горнице запереть, — ни на миг не задумавшись, решительно произнесла Звенислава. — И шагу никуда не ступишь.

Рогнеда вскинула вверх густые, соболиные брови и скривила пухлые губы в усмешке. То ли не поверила угрозам, то ли просто храбрилась. Прищурившись, она скользила по княгине взглядом, пока не наткнулась на что-то и не вздрогнула, отшатнувшись к стене. Прикусив губу, она вновь посмотрела на Звениславу, и выражение ее лица изменилось.

«Она догадалась», — поняла княгиня и с трудом подавила желание прикрыть руками живот. Верно, в последние седмицы она и впрямь раздалась слегка в поясе, и рубаха с поневой уже едва скрывали ее растущее чрево. Незнающий человек, может, с первого раза и не углядел бы, но Рогнеда была женщиной да и смотрела на сестру снизу вверх.

— Сестра, ну это уж слишком! — опомнившись, заговорил Желан.

Рассеянный, он по очереди оборачивался то к одной, то к другой сестре, не разумея, что приключилось. Был он все же совсем еще мальчишкой.

— Где же тут беда, коли Рогнеда горницу покинула да с Любавой и Яромирой беседу вела?

— Твоя старшая сестра, князь, — она намеренно обратилась к брату так, — моим дочерям нашептывает, что, мол, напрасно их отец хазаров бить поехал. Меня в случившемся обвиняет!

Она помолчала недолго, собираясь с духом для следующих слов.

— Я — княгиня ладожская, — голос Звениславы меж тем обрел небывалую доселе твердость. — Коли я прикажу — кмети мне подчинятся, — она посмотрела на младшего брата, борясь с жалостью. — И станут ее подле этих дверей сторожить!

Скрестив на груди руки, Звенислава повела головой в сторону Рогнеды. На двухродную сестру она старалась не смотреть. А вот Желан же всем телом повернулся к княжне, громко ахнув. Каким же он еще был мальчишкой… Княгиня поспешно отогнала эту мысль и прикрыла на секунду глаза. Она говорила с ним не как сестра нынче. Она не должна его жалеть.

Но как же тяжело было ей произносить все эти строгие, суровые слова! Грозить сестре, пусть и двухродной; недобро говорить с братом, напоминать ему о разнице промеж ними: она в тереме — хозяйка, а он, милостью ее мужа, лишь гость. Но она знала, что должна. Кроме нее больше некому.

— Запомни: увижу подле княжон — запру в горнице, — напоследок она еще раз обратилась к Рогнеде и вышла из горницы прежде, чем сестра али брат с ней заговорил.

Она чувствовала, как внутри всколыхнулся гнев, стоило ей закрыть за собой дверь. Руки слегка подрагивали, а в горле стоял тяжелый комок. Почему-то казалось, что навсегда она отселка от себя младшего братишку Желана — под конец разговора он глядел на нее, как на чужую. Он ее не узнавал.

Да Звенислава и сама себя не узнавала. Куда токмо подевалась робкая, кроткая душонка?..

У всхода ее поджидала чернавка. С поклоном девка передала, что внизу дожидается ее воевода Крут, и княгиня поспешно спустилась. Сердце у нее колотилось еще пуще, чем когда с Рогнедой разговаривала. Неспроста же дядька Крут позвал за ней в столь поздний вечер. Неужто дурное что-то приключилось? А, может, от Ярослава пришла хоть какая-то весточка?..

Запыхавшись, Звенислава едва не врезалась в воеводу, который измерял широкими шагами сени, коротая время. Она не успела спросить, пошто ее позвали, когда дядька Крут заговорил первым.

— Гонец в терем прискакал, государыня, — он улыбался, и у нее отлегло от сердца. — Все с князем ладно. Отдохнут у черноводского князя и дальше в путь отправятся. Тебе Ярослав велел кланяться.