Пляска в степи

Он не знал, сколько времени прошло, когда послышались поблизости быстрые, легкие шаги, и вскоре в горницу вошла княгиня. Она встретилась с отроком удивленным взглядом, вскинув бровь, и замерла прямо в дверях, смотря на мужа. Ей то же было не по себе, понял Горазд.

Но Звенислава Вышатовна решительно вздернула подбородок, отчего качнулись жемчужные рясны у нее на кике, и подошла к князю, остановившись подле стола. Она положила ладонь ему на плечо, а потом опустилась на корточки и потянула за рубаху, заставляя князя посмотреть себе в глаза.

— Ярослав, — дрогнувшим голосом позвала она.

Устыдившись, Горазд в два шага покинул горницу, оставляя князя с княгиней наедине. Он и так увидел больше, чем следовало.

Домой он шел медленнее, чем хотел бы. Давала о себе знать с трудом заживающая рана. Его подобрал тогда и выходил у себя в избе одинокий дед, живший бобылем на окраине маленького городища. Старческими пальцами залатал, как смог, дырку у отрока в боку. Но вышло криво, и вскоре темная лихоманка поползла по телу Горазда, сжигая его изнутри дотла. Слава Перуну, хранителю воинов, что дед смекнул позвать местную травницу! Та-то и вытащила отрока, уже бродящего вдоль Кромки. Промыла да утешила рану чистыми повязками, отпоила его самого целебным отваром. А как ушла лихоманка, да смог Горазд ясно мыслить, тотчас отправился в княжий терем, хоть и говорила ему травница обождать маленько, сил набраться. Какой там. Нынче же он думал, что следовало послушать мудрую женщину и полежать хотя бы пару дней. Может, тогда бы не пришлось самому с раной возиться да воительницу Чеславу обременять.

Несмотря на поздний час, в маленькой избе его встречала не спавшая мать. Как он вернулся, она дожидалась его прихода домой каждый вечер, а раньше так не делала. Сестры уже спали на полатях, а он сам едва успел скинуть в сенях теплый тулуп да глотнуть из ковша водицы, когда мать спросила:

— Приключилось что, сыночек? Лица на тебе нет.

— Ты уж слыхала, наверно, — сказал Горазд, присаживаясь подле матери на лавку. — Хазары южное княжество разорили.

— Слыхала, слыхала, — покивала мать. — Нынче у ручья все разговоры о том и были. Это ведь оттуда княгиню молодую привезли? — она пытливо заглянула ему в лицо, коснулась локтя ладонью, загрубевшей от тяжелой работы. — Что же теперь, сыночек?

Горазд по-детски взъерошил себе волосы на затылке.

— Мстить пойдем им.

Мать рядом с ним тяжело вздохнула и сгорбилась под тяжестью его слов. Уведет князь из терема дружину свою, уведет ее единственного сына — надежу и опору. И не ведает никто, сколько их вернется из того похода. Кто выживет, а кто так и останется лежать в чужой земле. И родным некого будет оплакать.

— Ну, что ты, — неловко сказал ей Горазд, услышав тихий, сдавленный всхлип. — Будет тебе, будет. Князь еще не решил ничего! Может, до весны и не пойдем никуда, зима ведь скоро! Может, обождем.

Мать согласно, послушно закивала, утирая навернувшиеся на глаза слезы кончиком старого, выцветшего убруса*.

— А коли пойдем, — Горазд поймал руками ее ладони и слегка сжал, — уж я в этот раз не оплошаю, — зашептал быстро и горячо, уговаривая то ли себя, то ли мать. — Привезу богатую добычу! Справим Ладке приданое, а то растет девка как грибы после дождя. Еще зима, и пора зазнобе такой мужа искать.

Слушая сына, мать улыбнулась против воли, хоть и в глазах до сих пор стояли слезы.

— Не думай об этом, сынок, — она ласково погладила Горазда по худой щеке. — Главное, чтобы ты живым вернулся.

Слегка успокоившись, она искоса поглядела на него с привычной, домовитой озабоченностью.

— Тебя бы самого оженить вперед Ладушки-то. Привел бы мне в избу помощницу!

И токмо всплеснула руками, заметив, как на бледной щеке сына появилось пятнышко румянца. Он отвел в сторону взгляд и сердито покачал головой, и мать уняла свое любопытство, не став больше ничего спрашивать. И так вон дитятко смутилось неведомо отчего.

— Неспокойно мне, матушка, — Горазд вздохнул, рассматривая свои ладони. — В тереме словно что-то неладно. А что — не ведаю. Но руку отдам на отсечение, что не чудится мне!

— Ох, ну мало ли у князя забот! Всякое могло произойти, — рассудительно отозвалась мать.

Коли начистоту говорить, пару раз у колодца она слыхала шепотки женщин. Мол, и впрямь дурные дела творятся вокруг княжьего терема. Злые.

— Господин не доверяет мне больше, — понуро сказал Горазд. — Я его подвел. Раньше бы рассказал… но не нынче.

— Сынок, — мать позвала его и осеклась, не ведая, как утешить. — Он князь. Ему виднее.

В ответ Горазд лишь дернул плечом. Разумом-то он все понимал, а вот сердцем — нет.

Они долго еще просидели той ночью рядышком, мать и сын. Ни о чем не говорили и думали каждый о своем. А как рассвело, как почти и всякий день, Горазд отправился в княжий терем.

Тем же утром в терем пришел и боярин Гостивит в сопровождении нескольких старейших мужей.