Пляска в степи

Звенислава Вышатовна подле него подавила очередной всхлип и впилась блестящими, покрасневшими глазами в мужа. Тот молчал, рассматривая мальчика-князя перед собой, и под его внимательным взглядом Желан еще пуще распрямлял спину.

В этой тяжелой, давящей тишине воевода Храбр медленно, с трудом поднялся с лавки, хоть и не был ранен, и, обойдя стол, остановился за спиной Желана и положил ладонь ему на плечо. Следом за отцом на ноги подорвался и Бажен. Выглядел Храбр Турворович постаревшим на много, много зим. Волосы и бороду побила седина. Горазд припомнил, как воевода рассказывал о детишках да жене, что ждали его дома, в далеком степном тереме. Он-то все чаял поскорее покинуть Ладогу да вернуться в свое княжество. Стало быть, не успел. Не свиделись. В плотно сомкнутых его губах, в новых морщинах в уголках глаз навсегда поселилось горе.

— Нас немного осталось, князь Ярослав Мстиславич, — сказал Храбр Турворович, тяжело роняя слова. Они давались ему нелегко. — Но все, которые есть — мы твои.

Воевода развязал ремешки на ножнах, снял их с воинского пояса и положил на пол перед князем — острием меча в сторону. Сам он при этом опустился на одно колено, склонив голову. Не промедлив ни мгновения, Бажен в точности повторил его действия и замер рядом с отцом.

Желан же, видя все это, вскочил на ноги, растерянный и взволнованный. По его мечущемуся взгляду Горазд понял, что тот не ведает, что делать да что говорить. Также опустить на колени? Поклясться в верности? Мальчишка посмотрел на склонившегося воеводу, которого не мог называть своим, ведь тот служил его отцу, а Желан не до конца осознавал, что отец умер, как и старший брат, и князь нынче он. После он взглянул на настоящего, взаправдашнего князя. Его зятя, мужа его сестры.

Ярослав встал с лавки, оттолкнувшись широкими ладонями от стола, и поднял с пола ножны воеводы.

— Встань, Храбр Турворович, — сказал он тихо, протягивая ему ножны, — не передо мной тебе склоняться, — и он едва заметно повел головой в сторону, где замер Желан.

Повисшую тишину нарушил короткий, задушенный всхлип. Княгиня Звенислава порывисто прижала ладони ко рту, пытаясь подавить рвущиеся изнутри рыдания.

— А хазары заплатят за то, что они сотворили, — добавил Ярослав и посмотрел Желану в глаза. — Родич.

Мальчишка поступил совсем не по-княжески. Но едва ли кто-то смог бы его укорить, когда он стремительно шагнул вперед и щекой впечатался Ярославу Мстиславичу в грудь, обняв его здоровой рукой изо всех сил. Сломанную он берег. Не ожидавший этого князь самую малость опешил, но вскоре одной рукой сжал Желану плечо, а другой пару раз провел по спутанным волосам у него на затылке. Он склонился и что-то шепнул мальчишке на ухо, и тот согласно закивал и первым отстранился, отступив назад. Он провел рукавом грязной рубахи по щеке, словно что-то стирал, и Горазд поспешно отвел взгляд. Кто будет винить мальчишку за слезы?..

— Добро, — произнес князь, окинув всех взглядом. — Давно уже истопили для вас баню и приготовили горницы. Передохните, а по утру снова поговорим.

Горазд заметил, как княгиня Звенислава подошла к сестре и ласково обняла ее за плечи.

— Рогнеда, голубка, идем со мной, — услышал он.

За все время княжна не произнесла ни слова. Да и сидела, смотря в одну точку перед собой, как неживая. Лишь крепче сжимала сцепленные в замок ладони. Помедлив, она все же поднялась и пошла следом за княгиней, по-прежнему ни на кого не глядя.

— Гнеда почти не говорит, как мы сбежали. Испужалась тогда сильно, — Желан посмотрел сестре в спину и вдруг осекся, бросил на князя виноватый взгляд. Решил, верно, что негоже при нем про тягости вероломной княжны рассказывать.

— Отогреется малость и оправится, — ровным голосом отозвался Ярослав.

Он князь, и не должно ему на сопливую девку обиду какую копить. Когда горницу покинули все, и даже дядька Крут ушел, не задержавшись, чтобы переговорить с князем с глазу на глаз, Горазд последним повернулся к двери. Не нужен он больше сегодня.

— Плесни мне, — но Ярослав Мстиславич подвинул на край стола опустевший кубок, и отрок поспешил наполнить его хмельным питейным медом. Князь осушил его одним глотком, и Горазд вновь взял в руки кувшин.

Неловко потоптавшись подле стола, он вернулся на место, где стоял: полубоком к двери, чтобы видеть всякого, кто захочет войти в горницу. Князь его вроде как не отпускал от себя, и потому он остался. Смотрел на Ярослава Мстиславича со спины и отчего-то тревожился. Может, потому что впервые видел того сгорбившимся? Словно лежала у него на плечах великая ноша, так и тянувшая вниз, к земле?.. Сгорбившимся да со склоненной, опущенной головой? Так, что даже рубаха натянулась на спине некрасивыми морщинами. Дурное что-то творилось в тереме.

Горазду сделалось не по себе. Ему бы уйти тихо да незаметно, коли по уму. Хоть и не велел князь… может, и вовсе уже забыл про него; забыл, что стоит за его спиной не в меру любопытный отрок да взгляда в сторону отвести не может?.. Но Горазд словно прирос к полу и не мог сдвинуться ни на шаг.