Пляска смерти

Натэниел действительно был больше, хотя не настолько, как Мика. Не только в смысле длины, но, да, и в смысле толщины. Мужчины помешаны на длине, но можете мне поверить: девушек и толщина интересует. Честно говоря, на дюйм-другой короче – это не так уж страшно, зависит от того, что с этим предметом хочешь делать.

Я пробежала кончиками пальцем по обоим, и от этого легкого прикосновения они дернулись, а я вздрогнула.

– Красивые какие, – сказала я. – Стыд и позор такое зря терять.

– У нас еще будет, – сказал Мика.

– Согласен с Анитой, – ухмыльнулся Натэниел.

Мика улыбнулся ему – блеснули белые зубы на загорелом лице.

– Я пойду к Ашеру, – сказал Жан-Клод и стал слезать с кровати.

– Не уходи, – попросила я.

Он посмотрел на меня – очень испытующим взглядом.

– У меня нет терпения двух твоих котов, ma petite. Они поили кровью меня и Ашера не один раз, а потом смотрели, как мы соединяемся с тобой.

– Нам тогда надо было приберечь их для ardeur'а на следующий день или ночь, – напомнила я.

– Oui, но я не такой вуайерист, как Ашер, и если мне не удастся сегодня быть с вами полностью, я лучше уйду. Это не жалоба, ma petite, просто правда.

– Мне все же кажется, что не стоит тебе уходить далеко, – сказал Мика. – Я по-прежнему опасаюсь Белль.

Жан-Клод улыбнулся:

– Мудро и правильно. – Он развел руками. – Если бы это был просто секс между вами тремя, я бы вполне мог посмотреть, и был бы доволен потом с вами пообниматься. Но тут есть эмоциональное наполнение, из которого тяжело быть выключенным.

Я наморщила лоб:

– Не совсем поняла.

– Я знаю, что ты любишь меня, ma petite, но мои руки не дают тебе такой полноты… чего-то трудноопределимого. А с Микой или Натэниелом эта полнота эмоций, полнота… счастья есть. – Он поднял руку, предупреждая, будто кто-то попытался что-то сказать. – Это правда. Я не жалуюсь, тем более в свете новостей, которые сегодня мы узнали. Тебе нужна будет эта связь, но ее… – он покачал головой, – обидно наблюдать, зная, что ты в нее не включен.

На это я не знала, что сказать. Ну что сказать мужчине, которого ты любишь, когда он вдруг поймет, что двух других ты любишь больше, и скажет тебе об этом?

– Кроме того, ma petite, ты выразила насчет меня сомнение. Ты говоришь, что получила удовольствие от нашего сеанса с Огюстином, но твои действия свидетельствуют об обратном. Я думаю, сегодня тебе нужны твои коты, ma petite, а не воспоминания о…

Он по-галльски пожал плечами и встал с кровати, оправляя халат плавными нервными движениями; он, когда нервничал и не следил за своими жестами, оглаживал одежду. Один из очень немногих по-настоящему человеческих жестов, который сохранился за столетия после смерти. Мне нравилось, когда он это делал, и нравилось, что это было бессознательно, потому что когда он замечал, руки останавливались, становились такими же неподвижными, как его лицо.

Тот небольшой секс, что был только что с Микой и Натэниелом, прочистил мне мозги.

– Ты считаешь, я хуже о тебе думаю, поглядев на тебя с другим мужчиной?

– Ты дала это понять, – ответил он голосом почти нейтральным.

Я приподнялась на локтях.

– Да, наверное, но я этого не имела в виду. Мне кажется, я подумала, что мне должно быть это неприятно, а оно не было. Я хотела себя уговорить, что мне неприятно, а на самом деле… – я села, скрестив ноги по-турецки. – На самом деле, Жан-Клод, мне нравилось смотреть, как ты целуешь Огги, не знаю насчет остального, а вот это мне в тот момент было очень даже ничего, так почему мне сейчас должно быть неприятно? – Я мотнула головой: – Не стану я себе сама внушать комплексы, которых у меня нет.

Он улыбнулся – робкой, неуверенной улыбкой. Это от моей реакции у него такая неуверенность? Или это я приучила его, что после очередного метафизического или сексуального прорыва я тут же пячусь назад и сбегаю? Как ты там ни было, а это была моя работа – такая неуверенная улыбка. А я не хотела внушать ему неуверенность, потому что я его люблю, и не мне его до такого доводить – если люблю. Иногда тяжелее всего с таким количеством мужчин – это не секс, а всякая эмоциональная хрень… С сексом можно разобраться, а вот с эмоциями… с ними труднее. Сегодня я не смогла помочь Ричарду, потому что с его комплексами мне вообще ему не помочь, а вот это, сейчас, это я могу исправить. Или хоть попытаться.

Я улыбнулась Жан-Клоду, попытавшись в эту улыбку вложить все, что мужчина хочет видеть в улыбке женщины. И увидела, как его глаза наполнились тем темным светом, в котором нет ничего от вампира и все – от мужчины. И улыбка была глазам подстать – уверенная, спокойная, предвкушающая.

– Что ты хотела бы от меня, ma petite?

Голос погладил мне кожу, будто кончиками ногтей. Я поежилась.

– Ты слишком официально одет, – сказала я.

– Ты уверена, что хочешь, ma petite? Ты никогда не принимала нас сразу троих, и ardeur сегодня не проснется, слишком хорошо он накормлен.