Пляска смерти

Я спустилась по телу Огги, закатывая глаза вверх, чтобы видеть этих двоих. Подошла к длинному, твердому закруглению его тела. Не прямому, а именно закруглению – изящная кривизна загибалась прямо к животу. Он настолько уже был тверд, что головка обнажилась над шелковой кожицей. Я накрыла ее ртом, втолкнула в рот, сколько вошло, быстро и резко, изо всех сил. Сама я от этого отдернулась, подавившись, но Огги оторвался от рта Жан-Клода и уставился на меня сверху вниз дикими глазами. Я снова наклонилась к нему, медленнее, наслаждаясь ощущением его у меня во рту, зрелого, толстого, чувствуя, как эта кривизна входит мне в горло. И смотрела, как они оба смотрят на меня. Глаза Огги вылезали из орбит от ощущений, а лицо Жан-Клода было полно наслаждения – да, но и гордости. Его вампирские метки были достаточно открыты, чтобы я знала: он сейчас вспоминает, как усердно и как долго трудился, чтобы достичь вот этого. Он тут же попытался закрыть метки, насколько это позволял ardeur, но я оторвалась от тела Огги и сказала:

– Нет, не надо, не закрывай. Сделаем это, сделаем все. Он это начал, не мы, но давай закончим, что начато.

– Ты знаешь, о чем просишь, ma petite?

Я кивнула, потом покачала головой, все еще охватывая рукой основание тела Огги.

– Не знаю, но не стану потом жаловаться.

– Прошу тебя, – с мольбой произнес Огги, – не останавливайся, Бога ради, не останавливайся.

Мы с Жан-Клодом переглянулись. Какой-то момент он смотрел на меня оценивающим взглядом, потом кивнул:

– Как скажешь, ma petite. Потому что ты права: он заступил за границы гостеприимства. – И строго посмотрел на Огги: – Огюстин плохой мальчик, он напустил ardeur на ma petite.

Огги кивнул, стискивая руку Жан-Клода.

– Так давно это было, Жан-Клод, так давно! И никогда мне к ней не вернуться.

– Мы должны питаться от тебя, Огюстин, и так, чтобы ни один другой приезжий мастер больше на такое не осмелился.

Он кивнул, хотя вряд ли понял, что имел в виду Жан-Клод. А Жан-Клод сдерживал ardeur, настолько, чтобы можно было думать – хоть немного. Когда он его отпустит, ardeur захватит нас полностью, и не будет шанса передумать.

– Он будет предостережением другим гостям, Жан-Клод, иначе мы не переживем этого съезда. Это твои друзья, и они чуть не подчинили нас своей воле.

Я посмотрела на него, и ощутила ту часть своей личности, что позволяла мне убивать, позволяла делать то, что необходимо. В каком-то причудливом смысле это решение диктовалось бизнесом. Политическое решение, в целях выживания. Я знала, что мы можем подчинить себе Огги – он был сильнее Жан-Клода, но я чувствовала, что можем. Ощущала, что мы можем питаться от него так, что неважно будет, кто там сильнее. Не убить его, но взять его, присвоить себе – в каком-то смысле, который я не могла даже выразить словами.

Жан-Клод сказал, будто прочел мои мысли – как оно, вероятно, и было:

– Я тоже это чувствую, ma petite, но…

– Никаких «но». Мы его можем взять, я это чувствую.

– Вероятно, Белль Морт все еще слишком сильно присутствует в твоем разуме.

Это был голос Ашера, сдавленный от усилия. Мы оба посмотрели на него – его руки дрожали в воздухе, будто удерживая огромный вес.

– Быстрее, Жан-Клод! Быстрее, мы долго этот круг не удержим.

– Он начал эту ссору, – сказал Реквием, – давайте мы ее закончим.

У него руки не тряслись, но напряжение в голосе тоже слышалось.

Жан-Клод опустил глаза на Огги.

– Вот что пойми, Огюстин: мы никогда так не питались. Я не знаю до конца, что случится. Устраивает тебя такой риск, ведь страдать придется тебе, если дело обернется плохо?

Я скользнула по нему ртом, языком играя по кожице. Он содрогнулся и ответил просто:

– Да.

– Перестань, ma petite, иначе он не может думать.

Я снова встала на колени и перестала его касаться – положила руки на колени, как хорошая девочка. Наверное, так было честнее.

– Огюстин, согласен ли ты на это?

Он кивнул, протягивая руки к Жан-Клоду.

– Да, да, видит Бог, чтобы вы оба, да, да, да!

Он так вцепился в Жан-Клода, что это должно было быть больно.

Жан-Клод погладил его по волосам, успокаивая.

– Тогда мы сделаем то, что ты просишь.

Он посмотрел на меня, и будто дверь у меня в голове открылась. Какой-то внутренний страж, которого, очевидно, Жан-Клод всегда держал на охране меток, исчез, и они открылись в полную силу. Меня это на миг ошеломило, пришлось опереться на бедра Огги, чтобы сохранить равновесие, и как только я его коснулась, ardeur заревел во всю мощь, но на этот раз я ощущала на другом конце тела Жан-Клода. Ardeur был не один, их было два, как два разных огня, и Огги был нашими дровами. Мы жгли его, и он хотел этого.

У меня в голове послышался шепот Жан-Клода:

– Я отпускаю поводок, ma petite. Ты готова?

Я кивнула. Он отпустил, и я с криком рухнула в бездну. Бездну кожи и ртов, рук и тел. Вся я превратилась в одну болезненную, пульсирующую жажду. И чем она будет сейчас утолена, мне было все равно.