Пляска смерти

Я почувствовала, как мне задирают голову, проследила этот запах, уходящий вверх. Надо мной стоял Джозеф, с гривой золотых волос, и глаза его уже горели чистейшим львиным янтарем.

Мужчина у моих ног крепче обхватил меня, уже не разминая меня пальцами, а просто хватаясь.

– Нет! – сказал Хэвен. – Нет, она моя, моя!

– Не твоя, – прорычал Джозеф.

Он поднимал руку вверх, и мое тело шло за линией его руки. Не Хэвена я хотела, а льва. Любого? Быть может. Не кого-то конкретного я искала, я искала аромат.

Хэвен неуловимо быстрым движением поднялся с пола. Только что Джозеф был здесь, и в следующий миг они оказались в другом конце зала, сквозь шторы влетев в каменную стену.

Шторы посыпались каскадом, и половина «стены» гостиной оказалась сорвана. За ней открылся голый камень и освещенный факелами коридор.

Вбежали охранники, пытаясь их разнять. Я осталась стоять и таращиться, не очень понимая, что произошло или почему. Джозеф меня спас от чего-то, чего-то такого…

Резкий, громкий звук рвущейся ткани. Из сорванных штор вылетел Хэвен, прокатился по полу до штор другой стены. Они повалились на него сверху, но встать он не пытался – так и остался лежать, выступая выпуклостью под рухнувшей каскадом тканью.

Из кучи белой с золотом материи поднялся Джозеф в полуразорванной рубашке. Руки его были уже наполовину с когтями, а лицо стало терять человеческую форму, будто мягкая глина. Волосы удлинились, образовав золотое гало гривы.

Огги наступил на край упавшей шторы, и голос его разнесся по комнате шепотом великана: тихий, вкрадчивый и громоподобный.

– Лев, здесь хозяин я, а не ты.

Джозеф зарычал на него, скаля длинные грозные зубы, так низко, что даже слова разобрать было трудно.

– Я – Рекс Прайда Сент-Луиса. Я был приглашен видеть львов, привезенных тобою, и я нашел их непригодными.

Октавий встал рядом с Огги, положил ему руку на спину, и уровень силы зашкалило. Как будто метафизическое землетрясение случилось, только ничто больше не шевельнулось – во всяком случае, заметное глазу. Но я покачнулась на каблуках от этого прилива. Остальные тоже обратили удивленные взгляды к Огги, но никто не был так поражен, как Джозеф.

– Ты видел когда-нибудь вампира, о Рекс, который умеет вызывать твоего зверя? – спросил Огги.

Джозеф уже дышал тяжелее, чем должен был, но сумел прорычать:

– Нет.

– Позволь тогда показать тебе, что ты упустил из виду.

Он не шевельнулся, не заговорил, но воздух вдруг сгустился, и стало трудно дышать. Столько в нем было силы, в воздухе, что вообще можно было задохнуться. Хотя это не нам было предназначено.

Джозеф рухнул на колени – отбиваясь, рыча, но устоять не мог.

– Покажи мне твои человеческие глаза, Рекс.

И растущая грива стала съеживаться. Шерсть, разбегавшаяся по телу, стала уходить в кожу. И только когда Джозеф полностью стал самим собой, стал человеком, воздух стал чуть менее густым.

– Чего ты хочешь, вампир? – спросил Джозеф человеческим голосом, только чуть с придыханием.

– Повиновения, – ответил Огги, и в этой краткой реплике и близко не было дружелюбия. Добродушная маска слетела; посреди зала стоял мастер вампиров. – Иди сюда, Рекс. Ползи ко мне.

Джозеф сопротивлялся. Видно было, как он борется, но все-таки он рухнул на четвереньки.

– Огги, стоп! – сказала я. – Оставь его.

– Он мой зверь, а не Жан-Клода. Между хозяином дома, где я в гостях, и львами связи нет.

– Есть связь между львами и мной. Я сегодня пригласила сюда Джозефа.

Он даже не посмотрел на меня – посмотрел Октавий. Глаза цвета чистого шоколада с надменного лица – и они меня вывели из себя. Гнев – вещь нехорошая, но иногда… иногда бывает полезной.

Я шагнула к ним – встать между ними, загородить от него Джозефа. Ощущение было такое, будто я нарвалась на прямой удар. Натэниел подхватил меня, и от его прикосновения сразу стало лучше. Он был теперь зверем моего зова – не просто зверем моей породы, а истинно моим подвластным, как Ричард у Жан-Клода. Вроде как слуга-человек, только мохнатый, и это давало некоторые преимущества – силу. Дополнительную силу.

– Джозеф и его народ – наши союзники. У меня с моими леопардами заключен с ними договор. Обидеть кого-то из них – значит обидеть нас.

Тогда и Огги обернулся ко мне – и в его глазах клубилось серое, будто облака, в которых спряталась молния.

– Если бы этот договор заключил Жан-Клод, я бы должен был ему подчиниться, но ты – слуга-человек, Анита. Мои обязательства перед тобой совсем не те, что перед твоим мастером. Точно так же, как если бы вы приехали к нам в Чикаго, договоры, заключенные Октавием, не были бы обязательны для твоего мастера.

– И ты накажешь Джозефа за то, что он уберег меня от какого-то метафизического зла, что я могла сотворить с твоим львом?

– Он – лев, и ни один лев не может противиться мне.

– Он – Рекс Сент-Луиса, Огги, и у тебя нет права властвовать над ним.

– Ты хочешь бросить мне вызов, когда за мной стоит Октавий? Противостоять мне, пока твой мастер где-то занят?

– Да, – кивнула я.