Пляска смерти

Я тронула его за лицо, попыталась заставить его на меня взглянуть, но он не поддался.

– Значит, не только от Жан-Клода ты не получал достаточно личного внимания?

Он улыбнулся, но не слишком счастливой улыбкой.

– Веками меня желали все, кого я касался, кого хотел. Потом столетия я был презрен, был посмешищем. Секс был милостью – или пыткой для тех, кого Белль желала наказать.

Я попыталась его обнять, но он не дал, просто удержав мою руку. Я сказала единственное, что мне в голову пришло:

– Прости меня…

Наконец он повернулся ко мне, но только идеальной стороной лица. Показал ту бездонную красоту, ради которой люди отдавали состояние, честь, добродетель – только бы взглянуть на нее еще раз.

– Ты некоторые мои раны исцелила – тем, что я был с тобой и Жан-Клодом. И я думал, этого достаточно.

Я запустила руку ему под волосы, потрогала покрытую шрамами сторону лица. То, что он прятал, я накрыла ладонью, глядя на то лицо, что он позволил мне видеть.

– Но ты ни от кого из нас не получал достаточно внимания.

– Когда ты так говоришь, это звучит по-детски, сам слышу, но вот здесь, – он коснулся груди, – ощущается совсем не по-детски. Ощущается так, будто я умираю от голода посреди пира. Но это пир, который делю я со слишком многими. Никто из вас не смотрит только на меня. Всегда есть кто-то более красивый, более желанный.

– Никого красивее тебя нет, Ашер.

Он отдернулся, открыв шрамы на лице.

– Как ты можешь такое про меня говорить?

– А что ты хочешь, чтобы я сказала?

– Я хочу снова быть центром чьей-то жизни, Анита. Центр для Жан-Клода – ты. Твой теперь там, где Натэниел и Мика. – Он схватил меня за руки, приблизил ко мне лицо – глаза в глаза. – Я ни для кого не дорог, и это невыносимо. – Он засмеялся, но когда он открыл глаза, в них блестели слезы. – Да, глупо и по-детски. И очень эгоистично.

– Дело же не в том, чтобы быть с мужчинами или женщинами? – спросила я. – Дело в том, что никто из мужчин, которых я выбираю, никогда не поставит тебя в центр своего мира.

– Я хочу, чтобы меня любили, Анита, и когда-то это было.

– Джулианна, – тихо сказала я.

Он кивнул:

– Когда-то это был Жан-Клод, но он никогда не будет так истинно любить другого мужчину, как любит женщину. Вкусы и требования Белль посылали нас в объятия других мужчин, но Жан-Клод никогда не мог удовлетвориться только мужчинами. Он более всего – любитель женщин.

– А ты? – спросила я, потому что он, кажется, ожидал этого вопроса.

– Я думаю, если бы попался такой мужчина, как нужен, я бы любил его и был доволен, но то же самое относится и к женщине. Я любви ищу, Анита, а не того, во что она упакована. Мне всегда больше было нужно внимание, чем Жан-Клоду. Я стал искать женщину себе в слуги, когда понял, что Жан-Клод никогда не будет удовлетворен только мужчинами. Только мною.

Я не знала, что сказать на звучащее в его голосе страдание. Эмоциональное бремя, которое он на себе тащил двести или триста лет, а я сейчас должна все исправить или хотя бы улучшить, а как? Как мне это сделать?

Я почувствовала, что Дамиан ко мне тянется, и меня шатнуло – Ашеру пришлось подхватить меня.

– Я истощаю Дамиана.

– Тогда мне надо перестать капризничать и дать тебе насытиться.

– Я действительно хочу тебя, Ашер. Я действительно люблю тебя. Но сейчас у меня нет времени…

– Возиться с моими травмами, – закончил он за меня.

– Заниматься с тобой любовью так, как мне хочется.

Он всем лицом показал недоверие.

– Мы должны покончить с кормлением и вернуться на прием, но для меня ты не пища на аварийный случай. Не общее имущество с Жан-Клодом. Ты мне дорог сам по себе, Ашер, вот как есть. У меня нет времени доказать тебе это сегодня, но потом я попробую.

Он притянул меня к себе, покрепче, и прошептал мне в волосы:

– Потом будешь питаться от следующего, потому что моя очередь уже миновала.

Я отодвинулась заглянуть ему в лицо и сказала:

– А ты вспомни, что впервые мы с тобой занимались любовью не потому, что надо было питать ardeur. А потому, что я этого хотела – мы с Жан-Клодом этого хотели.

– Ты это сделала, чтобы защитить меня от агентов Белль Морт.

– Да, мы это сделали, чтобы Белль Морт не могла призвать тебя к себе, чтобы по ее правилам ты стал нашим, но ты до сих пор – единственный из новых мужчин моей жизни, с которым у меня был секс ради заботы о нем, а не ради прокормления ardeur'а.

– Заботы?

Я кивнула:

– О том, кого любишь, заботишься.

Он улыбнулся, и это была редкая улыбка – от которой он казался страшно молодым, как будто эта улыбка – все, что осталось от юноши, бывшего сотни лет назад.

– Невозможно любить всех мужчин твоей жизни, Анита.

– Нет, – согласилась я. – Но я люблю тебя. Я люблю Жан-Клода.

– И Мику, и Натэниела, – добавил он.

Я кивнула.

– И Лондона, и Реквиема.

Я покачала головой:

– Нет. Их – нет.

– Почему? Они красивы, они идеальны.

– Красивы, но не идеальны. Реквием половину времени ходит мрачный, как туча. Лондон – что-то в нем меня смущает.

– Почему?

– Не знаю точно. Может быть, потому что он даже мне не особо нравился, а я имела с ним секс.