Пляска смерти

– Ах, ma petite, как ты изящно формулируешь!

– Да-да, но ответь на вопрос.

– Мы боимся твоей возможной реакции, если Ашер действительно сможет тебя подчинить взглядом.

Я перевела взгляд с одного на другого. Жан-Клод тщательно сохранял вежливое лицо. Ашер – непроницаемую надменность. Поодаль стоял Реквием, и лицо его было такое же непроницаемое, как у них, но не благожелательно-вежливое, как у Жан-Клода или надменное, как у Ашера: он просто старался ничего на нем не выразить. Торс его все еще был украшен ранами, полученными от Менг Дье. Впервые возникла у меня мысль: если бы я напитала от него ardeur, раны бы зажили? Мне случалось исцелять метафизическим сексом. Нахмурившись, я повернулась обратно к Жан-Клоду.

– Ты ведь не по одной причине хотел, чтобы я питала ardeur от Реквиема?

– Ты же этого не будешь делать, так какая разница?

Чуть слышный привкус злости ощущался в этих словах.

Я посмотрела на него. Вежливая маска сменилась чем-то вроде той надменности, за которой прятался Ашер.

– Я знаю, что со мной трудно, но давай притворимся, что это не так. Притворимся, что я не такой уж большой геморрой. Просто поговорим. Скажи мне свои соображения.

– Соображения о чем, ma petite?

Я подошла к нему, говоря на ходу:

– Все причины, по которым мне стоило сейчас питаться от Реквиема. И причины твоей нервной реакции на то, что Ашер может подчинить меня взглядом. – Я теперь стояла перед ним и сообразила, что он успел отойти от кровати, а я этого сперва не заметила. Слишком была занята глазами Ашера. – Просто скажи мне. Я обещаю не паниковать. Обещаю не убегать прочь. Говори со мной так, как если бы я была разумным человеком.

Он посмотрел на меня – очень красноречиво. Дал мне увидеть, как мысли сменяют друг друга у него на лице, но наконец сказал:

– Ашер прав, ma petite. Ты просишь правды, но часто наказываешь нас, когда мы ее говорим.

Я кивнула:

– Я знаю, и прошу за это прощения. Могу только сказать, что изо всех сил постараюсь не быть таким геморроем. Постараюсь слушать и не психовать.

– Намерения благие, ma petite, но ты знаешь старую поговорку.

Я снова кивнула:

– Ага, ими вымощена дорога в ад. – Я коснулась одной из его рук, скрещенных на груди. Даже языком жестов он не хотел себя выдать. – Прошу тебя, Жан-Клод, мне кажется, сейчас не время ублажать мои комплексы. Если мы провалимся в этот уикенд на глазах всех прочих мастеров, я не хочу, чтобы причиной этого был ваш страх быть честными со мной. Не хочу, чтобы катастрофа была на моей совести. Я понятно говорю?

Он расплел руки, погладил меня по лицу.

– Какая искренность, ma petite. Что на тебя нашло?

Я подумала и сказала вслух:

– Я боюсь.

– Чего?

Я положила ладонь ему на руку, прижала к своему лицу.

– Что мы все провалимся только потому, что мне не хочется, чтобы что-то оказалось правдой.

– Ma petite, это не так, не совсем так.

Я отвела взгляд от его вдруг все понимающих глаз.

– Наверное, тут дело в ребенке. – Я заставила себя поглядеть ему в глаза. Это было и легче из-за мудрой нежности в них, и труднее. – Если мы действительно это сделаем, сохраним ребенка, то должны до того все наладить. Все исправить. И я не могу себе позволить роскоши быть занозой в заднице, если от этого нам вред.

– Ты всего несколько часов как узнала, и вдруг ты готова на компромисс. – Он посмотрел на меня серьезно, изучающе и нежно – одновременно. – Мне говорили, что беременность меняет женщину, но чтобы так быстро?

– Может быть, мне просто не хватало последнего сигнала.

– Сигнала о чем, ma petite?

– Я твердила Ричарду, что приняла свою жизнь, но он прав, я все еще на какие-то ее аспекты закрываю глаза. Вы… – я оглянулась на Ашера, – все еще ходите вокруг меня на цыпочках, опасаясь того, что я сделаю? – Я снова повернулась к Жан-Клоду. – Так ведь?

– Ты научила нас осторожности, ma petite.

Он попытался меня обнять, но я отступила.

– Не надо меня успокаивать, Жан-Клод, давай говорить.

Он вздохнул:

– Ты ведь понимаешь, ma petite, что такие требования полной честности, которые время от времени на тебя находят, – это просто другой способ быть занозой в заднице?

Я не могла не улыбнуться.

– Нет, до сих пор не понимала. Я думала, это значит быть разумной.

– Non, ma petite, это не значит быть разумной. Это другой способ быть очень требовательной.

– Ну, тогда, черт побери, скажи мне, что делать, потому что никакой другой у меня быть не получается.

– Ты, как говорится на современном языке, «сложна в обслуживании». Но я это знал еще до того, как мы стали парой.

– Ты хочешь сказать, знал, во что влезаешь.

Он кивнул.

– Насколько это вообще может знать мужчина, который решает полюбить женщину. В каждой любовной истории есть загадки и сюрпризы. Но я действительно несколько представлял себе, во что влезаю. И сделал это своей охотой и с радостью.

– Трудности побледнели перед – чем? Силой, которую ты мог набрать?

Он нахмурился:

– Вот видишь, ты уже злишься. Ты хочешь не правды, ma petite. Но и лжи ты тоже не хочешь. И не даешь нам даже намека, как нам пройти твои рифы.

– Никогда не слыхала от тебя морских метафор.