Пляска смерти

"Ох уж эти вексели!” – вздохнула во время фильма женщина, сидевшая рядом со мной.., но подозреваю, что думала она о собственных векселях. Невозможно получить все сразу, но Розенберг по крайней мере умудряется дать нам “квайану” note 119; и мне кажется, что главная причина того, что зрители все-таки ходят на “Ужас в Эмитивилле”, в том, что за банальной историей о привидениях скрывается рассказ о том, кто быстрее потерпит финансовый крах.

Действительно, ох уж эти вексели.

5

А теперь – “политические” фильмы ужасов.

Мы уже упоминали несколько фильмов этой разновидности: “Земля против летающих тарелок” и сигеловская версия “Вторжения похитителей тел”; оба фильма вышли в 50-е годы. Кажется, все лучшие картины такого рода относятся к этому периоду – хотя, возможно, все ходит по кругу: “Подмененный”, который неожиданно получил широкое признание весной 1980 года, представляет собой странную комбинацию истории о призраках и Уотергейта.

Если фильмы – это сны массовой культуры (один критик даже назвал кино “сном с открытыми глазами”), а фильмы ужасов – ее кошмары, то большинство фильмов этого жанра середины 50-х годов являются кошмарными снами о ядерном уничтожении в результате политического катаклизма.

Из фильмов ужасов этого периода мы должны исключить те, которые отражают страх перед технологической (так называемые фильмы “биг баг” – “большой сбой”), а также ядерной катастрофой, такие как “Автоматика безопасности” (Fail-Safe) и не очень интересная “Паника в год ноль” (Panic in the Year Zero) Рэя Милларда. Эти фильмы не политические в том смысле, в каком является политическим “Вторжение похитителей тел” Сигела; в нем зритель, если захочет, может в образе зловещих стручков из космоса увидеть своего политического врага.

Начало политическим фильмам ужасов обсуждаемого периода положил, как мне представляется, фильм “Нечто” (The Thing) (1951), режиссер Кристиан Найби и продюсер Ховард Хокс (можно заподозрить, что он приложил руку и к режиссуре). В фильме снимались Маргарет Шеридан, Кеннет Тоби и Джеймс Арнесс в роли пьющей человеческую кровь моркови с планеты X.

Кратко: полярный лагерь ученых и военных обнаруживает сильное магнитное излучение, исходящее из района, куда недавно обрушился метеоритный дождь; поле настолько сильное, что выводит из строя все электронные приборы и приспособления. Камера, сконструированная так, что начинает снимать, когда радиационный фон повышается, сделала снимки объекта, который на большой скорости вращается и маневрирует – странное поведение для метеора.

Туда отправляется экспедиция и обнаруживает вмерзшую в лед летающую тарелку. Горячая тарелка растопила лед и погрузилась в него; затем лед снова замерз, и снаружи остался торчать только хвостовой стабилизатор. Ребята из охраны, которые на протяжении всего фильма сами тормозят, как будто они сами заморожены, уничтожают внеземной корабль из космоса в попытках термитом вырезать его изо льда.

Однако обитателя корабля (Арнесс) удалось спасти и в ледяном блоке перенести на исследовательскую станцию. Его помещают на склад и ставят охрану. Один из охранников проникся к нему таким участием, что накрыл одеялом. Несчастный! Звезды ему изменили, биоритмы замедлились, магнитные полюса сознания временно поменялись местами? Одеяло с электрическим подогревом и растапливает лед. Короткого замыкания при этом чудесным образом не происходит. Тварь сбегает, и начинается потеха.

Через шестьдесят минут она кончается тем, что тварь поджаривают на чем-то вроде электрического тротуара, изготовленного учеными. Очень кстати оказавшийся на станции репортер сообщает благодарному миру о первой победе землян над захватчиками из космоса, и фильм, подобно вышедшей семь лет спустя “Капле” (The Slob), заканчивается не надписью “Конец”, а вопросительным знаком.

"Тварь” – короткий фильм (Карлос Кларенс в “Иллюстрированной истории фильмов ужасов” совершенно справедливо называет его “интимным”), малобюджетный и явно снят с одного захода, как и “Люди-кошки” Льютона. Подобно “Чужому”, который появится больше чем четверть века спустя, “Тварь” базируется в основном на использовании клаустрофобии и ксенофобии; оба этих чувства мы приберегаем для фильмов с мифическим, “волшебно-сказочным” подтекстом note 120, но, как указывалось выше, лучшие фильмы ужасов затрагивают не один уровень, и “Тварь” действует также и на уровне политических страхов. Она в очень неприглядном свете выставляет “яйцеголовых” (и либералов “с коленным рефлексом”; в начале пятидесятых между ними можно было поставить знак равенства), впадающих в грех миротворчества.