Пляска одержимости

Харада кивнула — просто чтобы дать понять, что она все еще слушала — и прижала руку по лбу, чувствуя, как с каждой секундой та начинала болеть все сильнее. Чертов Такахиро… Она давно не чувствовала себя настолько дерьмово. Даже после того, как ее избила та приятельница Ямато с белыми волосами. Даже когда Тайтэн… не важно. И куда она в таком состоянии пойдет?.. Кавашима была права. Но Харада знала — оставаться тут было невыносимо.

Лишнее доказательство, что она опять кому-то должна. Ничего не может сама.

Обхватив кружку с чаем пальцами, она чуть прикрыла глаза. Хорошо, теплая. Холод и боль окончательно доконали ее, но так было хоть что-то, про что можно было забыть. Зеленый чай с запахом молока, прямо как она и любила еще в офисе. Посоветованный Вашимине. Как приятное напоминание о былом.

— Эй, Сен-тян.

Неторопливо она раскрыла глаза.

По углам зрения было черным-черно… Лишь цветной тоннель впереди.

Кавашима выглядела напуганной, бледной — она смотрела на нее так внимательно, что Харада даже криво улыбнулась. Ее так позабавило то, что кому-то было не наплевать на нее. Кому-то, кто желал ей провала много лет назад. Смеялся, глумился… Верно говорили, что ненависть — глупое чувство. Кавашима тогда сказала на эмоциях и забыла, а Харада помнила все это время. И эта ненависть была ее единственной мотивацией.

Это потому, что она была глупой. Заслужила все то, что случилось.

В глазах почему-то помутнело, но она не предала этому особого значения. В последнее время такое случалось часто, от боли в старых ранах, от недосыпа, от всего. Она так устала, но нормальный отдых и покой мог только сниться. И даже когда Кавашима встала на ноги и осторожно приблизилась к ней, смотря еще более напуганным взглядом, Харада лишь вяло подняла на нее взгляд и разбитыми губами улыбнулась.

С чего тот так беспокоился? Разве это было нормальным? Мысли текли в голове вяло.

— Может, тебе прилечь? — голос Кавашимы звучал глухо, словно из-под воды. — Ты что-то побелела.

— Все в полном порядке, — продолжая улыбаться, пробормотала Харада.

В последнюю секунду голос ее дрогнул; все окончательно потемнело.

Глаза у нее закатились, и с тихим стоном она завалилась на бок, роняя кружку на пол. Та с громким стуком ударилась о татами и покатилась в сторону, пачкая чаем все вокруг — только вот никто не обратил на этого внимания.

Широко распахнув глаза, Кавашима бросилась вперед, едва не опрокинув столик. Вцепившись пальцами в чужие плечи, она тряхнул свою гостью, пытаясь добиться от той хоть какой-то реакции. Испуганно залепетала:

— Эй, Сен-тян! Сен! Ответь! Ну же! Эй!..

Только вот никто этого уже не услышал.

Когда Харада открыла глаза в следующий раз, было уже темно.

Она лежала на футоне под плотным теплым одеялом — судя по тугим ощущениям на животе и в других местах, которые жутко чесались, все последствия избиения от Такахиро ей спешно обработали. Шевелиться не хотелось. Думать не хотелось. Навалилась усталость, желание еще раз закрыть глаза и больше не просыпаться. И только спать, спать, спать…

Было так тепло, уютно…

В полутьме Кавашима сидела за котацу и усердно что-то рисовала на планшете. Единственным источником света была настольная лампа, под которой было видно ее сосредоточенное серьезное лицо.

Наблюдая краем глаза за тем, как подробно та что-то чертит, Харада с трудом оторвала от нее взгляд и подняла его к потолку, чувствуя, как мысли едва-едва текли в голове. Сил думать не было; лишь хотелось вновь окунуться в спасительный теплый сон, где ничего не болело, а жизнь была счастливой и успешной. Но пить, так хотелось пить… Как же жарко было.

Хотелось…

Ничего не хотелось.

С этой мыслью Харада закрыла глаза и вновь погрузилась в глубокий беспокойный сон.

Но потом, она вновь совершила ровно ту же ошибку, что и до этого.

Побег, никого не предупредив.

Но оставаться тут не было сил. Судя по календарю, Харада провалялась в отключке около трех дней в сумме, и, по-хорошему, стоило бы отоспаться еще немного. Жар не спадал, но она решила для себя, что больше тут не останется. У Кавашимы наверняка были свои проблемы. Поэтому, оставив прощальное письмо на столе, она ушла, прихватив все то, что было ее по праву: то есть, только отстиранную от крови одежду. Без куртки и обуви. В отличие от какого-нибудь Ямато, она не была воровкой. Да и Ямато… Нет, глупо было на него злиться.

Ключ-карту она пропихнула в почтовый ящик, надеясь, что Кавашима не слишком долго будет ее искать. Было неприлично вот так вот уходить, но куда их деть Харада не знала — это был единственный способ. Достаточно очевидный, но в критические моменты логика любила отказывать, а обеспокоенное лицо этой идиотки явно доказывало, что она сразу же начнет беспокоиться или чего хуже.