Пляска одержимости

— Акахирако — невозможный противник. Ты только на его пасть зубастую взгляни. Даже меня вымотал.

— Неужели? — Юкио беззаботно рассмеялся. — А мне думалось, что тебе все по зубам.

Кенджиро взглянул на него, как на убитого, затем дал по шее.

В машине брат без умолку трепался о работе, и Кенджиро лишь с едва заметной усмешкой слушал.

— Что дальше по плану, господин журналист?

— О, недавно я наткнулся на одно дельце, связанное с махинациями во время войны, — Юкио откинулся на спинке назад и шумно потянулся. — Одна семейка, связанная с премьер-министром той эпохи, неплохо так наварилась на случившемся, а позже использовала найденные данные как компромат. И так и заработала свои деньги и влияние. Они некоторое время работают легально, переоборудуют технику по старым чертежам и тем, что закупают из Пустошей, и потом продают это на рынке… Говорят, они состоят в сговоре с «Ишидой», поэтому все молчат.

— Как твоя «Хелленора»?

Юкио стрельнул в него взглядом.

— Я говорю о Хорин Тацуе. Может, слышал.

Кенджиро лишь пожал плечами. Он не настолько интересовался корпоратами, чтобы запоминать еще и их имена, кроме, быть может, Накатоми Тамасабуро. Но тот был заметной фигурой.

— Ненавижу таких, как они, — с вызовом проговорил Юкио и крепко сжал кулак. — Даже в «Гендзи» опасаются идти против кого-то из выстроивших на войне репутацию, а я считаю это тупостью. СМИ существуют, чтобы выступать гласом народа, освещать все события, и люди, подобные им… Только загрязняют наш город. Собираюсь сделать репортаж о его грешках, как тебе такое, а?

В ответ Кенджиро нахмурился, не отворачиваясь от дороги.

— Ты журналист, а не детектив.

— Моя работа — создавать реальность!.. — взъярился Юкио. — И я должен нести правду людям!

— Ты себя убьешь.

— Вот увидишь, — улыбнулся он жесткой коварной улыбкой. — Ничего со мной не произойдет. Видел бы ты этого Хорин Тацую, просто старик, выстроивший свою империю на костях. Ничего. Как только я раскрою всю его сеть с шантажом и воровством иностранных чертежей, ты увидишь мое имя везде. Я буду звездой!

Глупость. Но раз Юкио хочется… Пусть пробует. Всегда полезно иметь мечту, ведь кто не мечтает — не живет.

Тогда Кенджиро ему лишь криво улыбнулся.

Перестал улыбаться, когда после возвращения с небольшого дельца к нему подлетел один из новобранцев, мальчишек на побегушках, и передал послание. Он вошел в морг молча, не торопясь. Не было смысла спешить; он уже и так узнал, что случилось, а мертвецы, как известно, могли ждать хоть вечность. В посмертии время теряло какой-либо смысл.

Там, у одной из морозильных камер, лежало тело под простыней. Подойдя к нему ближе, Кенджиро протянул руку… но ощутил, как, неожиданно, трясется ладонь. С ним такое было впервые. Что с тобой, поразился он себе сам. Ты уже видел множество трупов до этого, ты убивал столько людей, что хватит на целый блок колумбария. Почему именно сейчас ты вдруг испугался и задрожал?

Рядом в полумраке дымил Фудзимото; старый полицейский, который был с ним на короткой ноге. Он часто звал Кенджиро на игры, где можно было подзаработать, выступить реп-игроком, и греб с этого процент. Они часто друг другу помогали, и именно Фудзимото передал сообщение Кенджиро…

Наконец, он сдернул простыню.

Глаза у Юкио были закрыты. Видимых ран видно не было, и он предположил, что они где-то под простыней. Видел край шрама на груди, бугристого, фиолетового. Лезть не хотелось. Болезненная зеленоватая кожа… Столь родное лицо… Но совсем мертвое. Неживое. Это не должен был быть Юкио. Он же проворный. Всегда вырывался… Со своей дурацкой «Хелленорой»…

Пальцы разжались, и он выронил край простыни.

— Корпоративная охрана засекла крота, — донесся из-за спины хриплый голос Фудзимото. — Он проник так далеко, что его целями заинтересовался даже сам Хорин Тацуя, на которого он отрыл достаточно компромата. Тому это не понравилось, разумеется. Как сообщил мне приятель оттуда, сначала они пытали его… Той старой военной пыткой с использованием сыворотки правды и проволоки…

— «Приветствие», — одними губами прошептал Кенджиро.

Он был достаточно молод, чтобы не участвовать в войне, но про нее рассказывал отец. И про пытки тоже. Про тех людей, что вырастили ядерные цветы на карте мира. Проволоку с шипами помещали в желудок, а потом…

— Сбросили его тело, где я его и забрал. Увидел лицо… Сразу вспомнил, что ты рассказывал. Про журналиста-брата и «Хелленору».

Фудзимото кивнул в сторону, и, скосив туда взгляд, Кенджиро увидел того самого бота с камерой; осиротевший, он лежал на полу. Еще способный работать, разукрашенный руками самого Юкио… Кенджиро вновь скользнул взглядом по брату, после чего аккуратно вернул простынь на место, в последний раз коснувшись кожи родного человека. Холодная. Юкио, с которым они так далеко зашли… Все это ушло, как вода сквозь пальцы.

Кулаки невольно сжались.

Он прикрыл глаза, на мгновение, затем распахнул. Лицо его не переменилось.

— Спасибо, Фудзимото, — проговорил он ровным голосом. — Исполнишь последнюю просьбу? Я заплачу, только устрой все.

Полицейский странно на него взглянул.