Пляска одержимости (СИ)

— Три года назад кто-то взломал мне головной имплант. Разрушил мою жизнь, сделал меня должником перед якудза из-за операции на мозге. Меня мучают головные боли и кошмары. Что скажешь на это?

Но Отора не произнес ничего.

Зрачки его резко сузились, а сам он отпрянул, вздрогнув, словно не зная, как реагировать. Замешкался, пробормотав невнятно:

— Прости?..

Но Ямато видел; видел его испуг, напряжение в позе. Игнорируя продолжавшую течь из носа кровь, он с трудом прохрипел следом:

— Я помню… Беловолосую женщину…

— Беловолосую?.. — эхом откликнулся Отора.

— Это она… Это все ее вина… Она… — он ощутил, как в глазах защипало. — Почему именно я должен все это испытывать? Чем я это заслужил? Я ведь просто хочу спокойной жизни. Разве я этого заслужил?

Он ощутил, как его лицо неожиданно обхватили чужие пальцы. Отора склонился над ним, крепко держа подбородок, после чего опустил голову ниже, отчего выпавшие из прически пряди упали Ямато на лицо. Глаза у него светились ярким зеленым, таким глубоким, что оторвать взгляд было невозможно. Какая-то горечь была в этом взгляде, страшная печаль. Но, неожиданно, Отора подался вперед; и Ямато ощутил, как чужие руки сгребли его в объятия, после чего чужая рука провела по затылку, несколько раз.

И тихи шепот следом, уверенный, низкий:

— Ты ни в чем не виноват. Твоей вины тут нет. Совсем нет.

Это был ты?

Ямато хотел спросить…

Но не был уверен, что правда его устроит. Не был уверен ни в чем. Сейчас он мог верить — верить в лучшее, что это был не Отора, что это был другой хакер, совсем чужой человек, и что они с Оторой просто совпали в методах, но…

Вдруг… Вдруг…

Объятия стали крепче, и, совсем сквозь шепот, он услышал:

— Прости меня… Прости, Кагура… Не этого я хотел… Прости…

И громче, уверенней:

— Я помогу. Правда. Доверься мне.

Отыскать в огромном Эдо мальчишку по имени «Сумэраги Камуямато», которого не было ни в одной официальной базе данных, было подобно поиску иголки в стоге сена, но Инари справился. Как — Накадзима не понимал, да и не особо вникал, откровенно говоря. Слов названной сестры Такигавы и видео, предоставленного Хэнми, ему хватило, чтобы всего за неделю выйти на след пацана. Сложно было понять, был ли Инари талантлив или просто удачлив, но пока он настолько отменно выполнял работу, на которую его наняли — Накадзима задавать вопросов не собирался.

Иначе разрушится магия.

Они обнаружили его (вместе с предполагаемым компаньоном) на одной из подпольных арен, где те продолжали свое неясное дело. Он действительно походил на Такигаву, этот пацан — лишь старше, серьезней. С уродливым шрамом через переносицу и затравленным убитым взглядом. Наблюдая за тем, как выходит Ямато с ринга, Накадзима тихо присвистнул и бросил многозначительный взгляд на Хэнми, что стояла рядом и наблюдала за этим столь же пристально:

— Значит, его хочет себе назад Окамура-сан?

— Захочет ли он с нами работать — тот еще вопрос, — помедлив, пробормотала она и сузила глаза. Вместе они проследили за тем, как к Ямато подлетел светловолосый мужчина в очках со странным дурашливым выражением. — После амнезии он наверняка может подумать, что предыдущая работа с Окамурой и стала ее источником. Плюс этот парень рядом… Он мне очень не нравится… Нехорошие вещи я о нем слышала…

Накадзима лишь моргнул и пожал плечами. Парень как парень. А вещи… Чего там только на заборах не пишут! Да, выглядел странно, болтливым идиотом, но разве он в чем-то помешает? Впрочем, он доверял интуиции Хэнми, а потому вежливо промолчал, решив попридержать мысли до удобного момента.

Они спустились следом за Инари, что не произнес за это время ни единого слова — лишь жадным взглядом рассматривал пацана и его спутника.

Отыскать его в здании уже было проще простого — в раздевалке. Стоило ему и Инари туда зайти (Хэнми отказалась, сказав, что лучше постоит снаружи, да и не дело ей шляться по мужским комнатам к неудовольствию Накадзимы, в чьей квартире она спокойно ночевала) внутрь, как на них моментально уставились две пары глаз. Пацан смотрел скорее удивленно-равнодушно, но очкастый пялился на них с таким видом, будто бы они враги народа, а не простые незнакомцы, хотя за секунду до этого на его лице было легкое замешательство. Узнал? Почему? Теперь Накадзима понял, почему тот так не понравился Хэнми. Что-то в его лице… Не вызывало доверия.

Он не мог пояснить это странное ощущение.

В этой сцене Инари должен был быть его верным спутником, уламывать пацана нужно было ему, опять, уж больно, по словам Хэнми, здорово у него получалось изображать из себя агитатора. Оратором Накадзима, по собственному мнению, был мягко говоря херовым, но он понадеялся на свое природное очарование и харизму (Хэнми бы обсмеяла его за подобные мысли), и, резким движением поправив костюм, слегка поклонился:

— Здрасьте.