Пляска одержимости (СИ)

Всего на секунду он заметил страх в ее взгляде. Но потом исчезло.

— Ах, — губы растянулись в нездоровой усмешке. — Это ты.

— Что с тобой? — Такарада забыл даже про отладку системы, опустился рядом. Взял ее за руку, сжимая пальцы, и чувствуя — неживые, механические. Но холод тела пробирался даже сквозь металл, словно чувствуя. — Ты очень плохо выглядишь. Мне позвать медиков?

Хотя он догадывался.

Догадывался… но так ничего и не сделал.

Харада завертела головой, отказываясь раскрывать причину. Ничего не помогало, ни просьбы, ни сухие факты. Такарада боялся прибегать к угрозам, потому что видел, что стоило ему поднять голос, как что-то в ней словно щелкало. Все дело было в том, что произошло, из-за этого ее ментальное состояние пошатнулось, и он не хотел играть на этих слабостях.

Сначала она не хотела раскалываться, но затем все же сдалась:

— Этот наркотик… постепенно меня убивает. Не думаю, что продержусь очень долго. По многим причинам, — рука Харады скользнула вниз, на шрам. Тогда Такарада лишь нахмурился, не слишком понимая, хотя ощущал, что ответ маячит на грани. — Обычно эффект начинался уже позже. Когда ты уходил. Я не хотела, чтобы кто-то видел…

— Я могу попросить обезболивающего.

— Не сработает, — качнула она головой. — Я знаю, Така.

— Откуда, не попытавшись? Не надо апеллировать одной лишь логикой.

Он попытался сказать это нейтрально, но, видимо, это была больная тема. Неожиданно, зрачок у нее резко сузился, отчего он невольно отпрянул.

— Потому что я была на твоем месте, черт возьми! Тоже приходила к предыдущему резиденту! Таскала ей всякое, в том числе и таблетки! И ничего ей не помогло!

Голос Харады сорвался на крик, истеричный, очередной эффект от наркотика, но затем ее перестало колотить; осев в кресле, разбитая, измученная, она прикрыла глаза и закусила губу, крепко, затем пробормотала:

— Прости. Эти вспышки… Это все из-за него…

— Наркотика?

Впрочем, Такарада понял ответ.

Некоторые детали начали складываться сами собой. Химико-02, второй сбой, психоз гендиректора. И Харада — тут, словно кошка в коробке.

Он не стал сопротивляться, когда она взяла его за руку и прижала ладонь к лицу — тому месту, что еще ощущало тепло. Лишь скривил рот, когда она вновь закрыла глаза и съехала вниз, по креслу. И сидел, не шевелясь, и только потом, спустя несколько минут, тянущихся ужасающую вечность, услышал ответ — шепотом, одними губами.

Одно имя.

— Тайтэн.

Последняя деталь.

Осознание, неприятное, горькое, но он мог лишь поджать губы, зная, что его утешения не дали бы ей ничего нового.

Взяв ее за руку, Такарада опустился рядом, на подлокотник. Некоторое время они молчали, пока, вдруг, случайно не обмолвился:

— Если хочешь… Можем поговорить.

— Там не о чем говорить.

Молчание.

— Иногда проще выговориться. Знаю, неприятно, но…

— Может, и проще. Но тебе не понравится. Кто о таком говорит?

Он пожал плечами.

— Я не стану осуждать.

— Так думаешь?

— Иначе бы не представился. И не сидел сейчас тут.

Кажется, аргумент сработал. В ответ — поджатые губы.

— Просто… мерзкая история… — взгляд ее опустился в сторону, а на устах заиграла кривая улыбка, почти сдавшаяся. — Тебе не понравится.

— Если надо… я выслушаю.

— Ты слишком хороший человек, Така. Таких не бывает.

Бывают, подумалось ему. Еще как. Просто тебе встречались ублюдки, не заслужившие жизни.

И, потом, получил историю.

О том, как эту камеру навестил человек. От него пахло алкоголем, сильным, как он плакался об умершей жене и дочери, и сначала это было жалкое зрелище, но потом, вдруг, взбесился; сказал, что виновница все искупит. Своим телом… дарует ему нового ребенка…

В глотке стало как-то неприятно. Но он промолчал, даже когда чужая рука сжала его ладонь очень сильно.

— Вот и вся история.

Мерзкая… Трагичная…

Такараде было не жаль Тайтэна. Но теперь виделось, что прогнозы оказались верны: он свихнулся из-за смерти семьи. От этого его душа гнила, а свой яд он распространял на людей, не относившихся к этой трагедии. Ну, может, чуточку. Но это все равно крайне мерзко.

Поэтому он лишь крепче сжал зубы, когда услышал рядом хныканье. Сильнее обхватил ладонь.

— А что с… ребенком?

Выжил ли он?

Нет, узнал. Ребенок был не доношен, родился раньше положенного срока. Жив ли он — ей неизвестно, да и знать не хотелось. Больше вопросов он не задал; не стал терзать, только приобнял крепче, и уставился в пол. Что тут сделать? Но надо было… Надо… Плечо под пальцами было костлявым, слишком, это все мерзко, неправильно.

Пора, Такарада.

Настал момент, о котором ты думал. Но все откладывал.

Дальше — только смерть.

— Ты думаешь, я этого заслуживаю? — блеклый вопрос. — Это ведь моя вина. Что Цубаки…

— Нет, — оборвал он, резко. — Не твоя.

Вновь молчание.

Многие ошибаются. Не Харада заперла тут Хорин Цубаки.

— Как я не хочу умирать… Боже, как же не хочу… Если бы только тогда…

Такарада помнил человека с фотографии, и видел сейчас перед собой лишь бледную тень, ту, во что ее превратил Тайтэн. И, неожиданно, его охватила невероятная ярость, какая еще никогда не касалась до этого.