Пленный лев

Столь дружественные слова Эклермонды воодушевили Малькольма, и он прибавил решительно:

– Я отказываюсь, сударыня, от всякой претензии на вашу руку; я отказываюсь от счастья, о коем мечтал когда-то; я отказываюсь от него навеки! Прощаясь с бессмысленными надеждами, позволено ли мне будет в последний раз поцеловать вашу руку?

– Лучше будет, мне кажется, обойтись без этого, – сказала Эклермонда. – Предчувствие говорит мне, что свидание это устроено с целью сделать нам обоим какую-нибудь неприятность. Прощайте, милорд.

В ту самую минуту, словно для подтверждения истинности слов Эклермонды, дверь с шумом отворилась, вошла графиня Жакелина и, всплеснув руками, воскликнула:

– Вот они! Посмотрите, монсеньор! Никак нельзя разлучить этих голубков!

– Сударыня, – сказала Эклермонда с достоинством, – я только что благодарила мессира де Гленуски за данное мне слово отказаться от всяких претензий на брак, которому я постоянно противилась.

– Ты ошибаешься, Клеретта, – сказала Жакелина, – он не мог говорить тебе этого! Нет, нет! Молодой лорд сдержал свое слово, данное мне, а я постою за свое.

– Сударыня, – вмешался Малькольм, – я прибыл сюда по повелению шотландского короля.

– Тем лучше! – воскликнула Жакелина. – Он помог нам, сам того не зная! Но все-таки он проиграет свое пари. Вот невеста, а вот и священник, больше того – епископ, – сказала она, указывая на монсеньора Туренского, пришедшего с ней.

– Сударыня, – сказал Малькольм, – подумайте только о трауре этого дома.

– А что нам за дело до траура? Король Генрих ни отец, ни брат наш. Что же касается Екатерины, то она в скором времени будет смеяться над его смертью, как над веселым происшествием.

– Нет, – сказал епископ, более обращающий внимание на приличия. – Сегодня мы совершим контракт и помолвку – выполнив эти формальности, мы можем отложить свадьбу до более благоприятного времени.

– Монсеньор, – сказала Эклермонда, – я уже дала обет другому, Самому Богу.

– Монсеньор, – поспешил прибавить Малькольм, – я только что объявил мадемуазель Эклермонде о своем раскаянии, что так упорно преследовал ее своими исканиями.

– Как? – вскричал епископ, обращаясь к юноше, – Вы думаете безнаказанно шутить с честью девушки из Люксембургского дома? Берегитесь!

– Не страшитесь угроз этих, лорд Малькольм, – сказала Эклермонда.

Но у Малькольма текла в жилах кровь Стюартов, он энергично ответил:

– Монсеньор, я готов встретить этих противников. Я уже дал слово мадемуазель Эклермонде. Теперь всякое посягательство на ее руку с моей стороны было бы святотатством.

– Вот что значит, – сказал епископ, отведя графиню в сторону, – положиться на такого молокососа! Он теперь отказывается от нее.

– Монсеньор и графиня, – сказала Эклермонда, – знают, как приступить к делу. Все это не что иное, как средство запугать.

– Молчите, сударыня, – сказал епископ. – Если этот юноша, объявив о готовности своей жениться на вас, изменяет слову своему, – дело его; но если вы запугали его своими капризами, то предупреждаю вас: брат мой, Сен-Поль, и герцог Бургундский на днях приедут сюда, а короля Англии уже более нет, чтобы заступиться за вас. Тогда, – во имя святого Адриана! – конечно, сэр Бомонд не испугается ваших претензий! Ранее конца этой недели вы уже будете замужем, да, замужем! Вы, Эклермонда Люксембургская, – поверьте моему слову! Только вместо милорда Гленуски вы обвенчаетесь с рыцарем Бомондом Бургундским!

– Излишне будет теперь рассчитывать на меня, – сказала Жакелина, – упорство твое мне уже надоело. Я только буду ревностно следить за тобой, потому что вот уже несколько дней вижу, что вы что-то замышляете с маленькой Монтегю. Но на этот раз ты не так легко отделаешься.

Эклермонда и Малькольм стояли как громом пораженные. Молодая девушка опустила глаза и сложила руки, словно молила Бога о ниспослании ей помощи.

– Выбирай любого, дитя мое, – сказал епископ повелительным тоном. – Сейчас же обвенчайся с этим юношей или же через неделю с Бомондом.

Эклермонда была страшно бледна.

– Боязнь пасть со временем не может вынудить меня пасть сегодня, – промолвила она.

Вдруг мысль, как молния, мелькнула в голове Малькольма. Покраснев до висков, он приблизился к молодой девушке, и тихим, дрожащим голосом прошептал ей на ухо:

– Доверьтесь мне, сударыня!

Епископ силой удержал Жакелину, заметив, что молодые люди тихо переговариваются и что черты лица Эклермонды мало-помалу проясняются.

Гленуски говорил тихим, но торжественным, умоляющим голосом:

– Доверьте мне ваше слово, и я возвращу его вам, лишь только получите вы свободу.

Удивленная, едва в состоянии промолвить слово, она прошептала:

– И вы это сделаете, милорд?

– Клянусь Небом! – сказал Малькольм, гордо подняв голову.

– Бог послал вас на помощь мне! – сказала она, с полным доверием протягивая ему руку.

Малькольм взял руку со странным смешением радости и горя: доверие было велико, но с ним вместе терялась всякая надежда на его земное счастье!

Графиня крикнула с торжеством:

– Ба! Наконец-то взялись они за ум!