Пленники

Оник не мог отказать доктору. Благодаря этому человеку он приобрел сразу стольких друзей! Да и сам по себе доктор Айгунян был славным человеком. С его появлением все присутствующие как-то ожили. Как же можно было не спеть для него? И он пел еще и еще.

Когда Оник и Шевчук, наконец, собрались уходить, их все стали дружно уговаривать:

— И завтра приходите! Завтра тоже!..

А врач Айгунян, прощаясь, сказал:

— Завтра зайди ко мне, я должен кой о чем с тобой потолковать.

По дороге Оник спросил у товарища:

— Ну, как?

Шевчук был очень доволен вечером, хоть и не понимал, о чем шли разговоры.

— Гостеприимные ваши армяне! Я только сегодня это узнал.

Шевчук поинтересовался, что сказал ему доктор.

— Поживем — увидим. Кажется, неплохой человек. Может быть, и сделает что-нибудь для нас.

Шевчук больше ни о чем не расспрашивал.

4

Доктор Ованес Айгунян поднялся и протянул руку.

— Пришел?

— Пришел, — беззаботно отозвался Оник.

— Вот и хорошо. Садись. У меня к тебе разговор, Наши вчера рассказали, кто ты такой. Значит, жил в селе?..

— В колхозе, доктор.

— О медицине что-нибудь знаешь?

Вопрос был неожидан, и Оник не сразу понял, в чем дело.

— Я спрашиваю, смыслишь ли хоть сколько-нибудь в медицине?

— Кое-что смекаю, доктор. Медицина служит делу лечения людей, ветеринария — животных.

— Так вот, я хочу взять тебя сюда.

Онику показалось, что над ним шутят.

— Меня? — переспросил он.

Предложение было очень странным.

— Нет, доктор! На это я не гожусь. Надо окончить высшее учебное заведение, набить голову тысячами рецептов… А я ведь не знаю даже как следует, где кишки у человека, — какой же из меня лекарь выйдет?

— Даже не знаешь, где находятся кишки? — улыбнулся Айгунян.

— Ну, знаю, в животе, а не в голове. Но завтра кто-нибудь придет и заявит: у меня воспаление двенадцатиперстной кишки. Вот и ищи эту двенадцатиперстную кишку! Нет, лечить людей дело не шуточное!..

— Я ведь не сказал тебе: иди, становись на мое место! Просто хочу взять тебя в помощники.

Это было совсем другое дело, хотя и для него также нужна была кое-какая подготовка, умение ухаживать за больными, разбираться в названиях лекарств. Оник ничего этого не знал, но решил не отвергать предложение врача. Все-таки это лучше, чем рыть противотанковые рвы.

Доктор подал ему халат.

— Надевай! Сразу приступишь к исполнению обязанностей. Я уже говорил с начальником вашего лагеря. Теперь ты находишься под моим начальством, понятно? Есть там пациенты?.. После приема обойдем палату, где лежат больные, — я объясню все, что тебе нужно делать.

Оник натянул белый халат, оглядел себя и засмеялся: доктор!..

— Чтобы все было по форме — сними кепку, — сказал Айгунян. — Ну, позови-ка, кто там есть?

Оник вышел в коридор и стал пересчитывать пациентов с таким видом, словно занимался этим давно.

Вечером он зашел в свой барак, чтобы забрать вещи и рассказать о случившемся Шевчуку. Оник отвел его в сторону и сообщил о получении медицинского звания.

— Ты же говорил, что понимаешь в медицине не больше осла.

— И сейчас не отрицаю, приятель! Но все же это гораздо лучше, чем рыть окопы. О тебе я позабочусь тоже. На свете есть такие болезни, что и профессору толком не разобраться. Этот мой земляк добрый человек. Придешь к нам, и мы тебя оттуда уже не выпустим, так и знай. Понял?

Через несколько дней Шевчук явился в больницу.

— Вот мой товарищ, доктор, — представил его Оник.

Айгунян знал по-русски несколько слов.

— Болит? Работать нет? — спросил он.

Шевчук виновато улыбнулся. Он не хотел лгать.

Исчерпав запас русских слов, доктор сделал серьезное лицо и сказал Онику:

— Головокружение у него. Несомненно, нужно принять. Только пусть не забудет: го-ло-во-кру-же-ние!

— Да, конечно, доктор! — Он не забудет!..

Он перевел Шевчуку наставление доктора, добавив от себя:

— Ну, что тебе еще нужно, Тимка? Чтобы выяснить причину твоих головокружений, не станут же вскрывать тебе череп! Конечно, и ты держись соответствующим образом… Ерунда! Земной шар побольше человеческой головы и то кружится — почему твоя голова не может закружиться?.. Пойдем, я приготовлю тебе хорошее место.

Оник повел Шевчука в палату. Больные не обратили никакого внимания на новичка. Трудно было сказать, кто они такие, из какой страны; были тут люди и с черными, и с рыжими, и с русыми волосами. Но печать мучений, лежавшая на их лицах, была одинакова для всех. На минуту Шевчуку вдруг захотелось отказаться от пребывания рядом с этими людьми, приговоренными, как ему казалось, к смерти. Но Оник так спокойно проходил мимо больных, будто он всегда работал тут, — привык к стонам, к страдающим взглядам, к спертому воздуху в палате. Койка у окна была свободна.

— Вот твоя кровать. Славное местечко, можешь любоваться видом во двор. Там иногда две старушки развешивают белье и, сидя на старых бочках из-под пива, вспоминают грехи молодости. Разве плохо? И у тебя будет время вспомнить свои юные годы, — в этом тебе никто не помешает.