Пленники зимы

Приехал Костя из Днепропетровска. Сразу после армии пришёл в милицию. Отработал в райотделе два года. Вот только за преступниками погоняться не дали. Начальство, обратив внимание на его упорство и выносливость, всё чаще стало освобождать от дежурств, направляя на тренировки по лёгкой атлетике. Удачно выиграв областные соревнования, показался перспективным для столичного полковника-тренера. Но областной уровень, это даже не ступенька к олимпийскому педьесталу. Это что-то среднее между удачным отсутствием настоящих мастеров: тот связку растянул, бюллетенит; этот в Японии зубами золото рвёт для Родины, и амбициями районных князьков, которым до дрожи в коленках охота отрапортовать, что у них тоже свой чемпион имеется.

Так Костик и оказался в Москве.

Здесь его сразу же поставили на место.

Нет, нет, ничего обидного и унизительного – поставили на беговую дорожку и сказали: "Ну, давай"! Или что-то вроде этого. Костик, конечно, не блеснул. Но и не опозорился. Полковник лишь мельком взглянул на секундомер, едва заметно пожал плечами и отвёл в сторонку.

Разговор не был долгим.

– У меня в команде восемнадцать душ будет, – сказал тренер. – Все заслуженные, с медалями, с московским гонором и пропиской. В узде таких держать трудно. Для этого тебя и позвал. Отзывы о тебе подходящие. Ты у меня будешь чернорабочим, чтоб они на тебя смотрели, плакали от жалости и совестились тренировки пропускать. Короче, тренироваться так, чтоб сердце кровью обливалось. Чтоб, глядя на тебя, я о своих детях вспоминал, и ни разу не захотел увидеть их на твоём месте…

Костик молчал: тренер ломился в открытые ворота.

Костик уже увидел Галю, понял, что пропал, и был согласен на любые условия, только чтоб не прогнали.

Ровно неделя ему понадобилась, чтобы понять расклад и оценить свои шансы как нулевые: чемпионом ему не стать, спортивно-административная карьера не светит, папа-мама, само собой, "не те". В столице без году неделя, и сколько он здесь продержится, не знает никто, даже тренер.

Перед столичными спортсменами, с их загранпаспортами и адидасовской экипировкой от тапочек до шапочек, у него обнаружилось только одно преимущество: ниже падать было некуда. Оставалась только одна дорога – наверх!

Первое время он и в самом деле чувствовал себя чернорабочим-пролетарием из коммунистического манифеста – ему нечего было терять. Но потом сообразил, что даже это сравнение не в его пользу – у него не было даже цепей. Тогда он вздохнул и принялся за работу.

Вроде бы ничего сложного: тренировки два раза в день, шесть дней в неделю.

Никаких пропусков, никаких простуд, болезней или хандры. С тренером никаких пререканий: жилет с песком на плечи и вперёд. Килограммовые утяжелители на ноги и запястья рук, вперёд! Что такое? Ноги ещё не отошли после утренней тренировки?

Да ты что, парень? Пояс, крюк и к стометровому тросу, стремительно исчезающему в барабане электродвигателя на финише. Это чтоб быстро ноги переставлял. Хитрая и зловредная конструкция. ВПЕРЁД!!!

Никаких жалоб. Никаких сомнений. Никаких поблажек.

Чернорабочий спорта.

Первые полгода он до утра не мог уснуть из-за непереносимой боли в растянутых, на грани обрыва, мышцах ног. Как их не пристраивай на койке – болят подлые; болят, будто стальными иглами нафаршированные. Любое движение – дикая боль, до судорог, до темноты в глазах. Ничего не помогало: ни горячие ванны, ни импортные таблетки. Массаж? Та ещё пытка… уж лучше жилетку с песком, вместе с утяжелителями, и трос не к поясу крепить, а сразу на шею намотать, и вперёд: волоком по беговой дорожке…

Утром ноги – как кожаные мешки с беспорядочно набросанными в них булыжниками-мышцами.

Идёшь, а они там жерновами перекатываются. Многие видели его искажённое мукой лицо, когда он, переставляя негнущимися ходулями ноги, едва полз к беговой дорожке, на которой ему сегодня предстояло ещё один раз умереть. Как вчера, и позавчера…

Он был согласен.

Лишь бы видеть её, хотя бы издали.

Этого судьба ему не запретила.

Утренняя тренировка всегда начиналась с разминочного бега в четыре километра.

Спортсмены, разбившись на группы, перебрасываясь отрывистыми приветствиями, не спеша и не напрягаясь, делали свои десять кругов, потом обязательные полчаса разминки-растяжки и расходились по секторам, чтобы продолжить тренировки по специализации. Константину пришлось привыкнуть к прозвищу Шкаф, за скованные движения и тяжёлую поступь.

Он не роптал.

Он пытался бежать вровень с Галиной и Андреем.

Вот только мышцы ног, на каждом шагу простреливаемые раскалёнными спицами, никак не способствовали этому желанию. Да суставы коленей и стоп, как ему казалось, скрипели так, что заглушали грохот газонокосилки в дни стрижки травы стадиона…

Они всегда убегали от него. Даже не замечая его попыток нагнать и приблизиться.

Но главная пытка начиналась позже, когда приходило время специализации. Тренер поставил его на гладкий бег в четыреста метров не потому что у Костика были какие-то особенные задатки. Ещё чего! Просто другие имели возможность отказаться.

Что и сделали: отказались.