Пленение (ЛП)

Он выглядел старше, мужественнее, появилась какая-то жёсткость в его лице. Казалось, Мартин стал на дюйм выше, а может и нет. Возможно, он просто вел себя по-другому. Не знала, как это было возможно, но парень производил больше впечатления, чем прежде, и пропасть между нами стала шире, чем когда-либо.

Это было тяжело. Моё сердце ныло.

Я думала, что повзрослела, выросла из этой подавленной девушки, превратившись в достаточно самоуверенную женщину, но теперь поняла, что у меня был ещё длинный путь впереди. Или, возможно, я всегда была бы отчасти глупой. Может быть, у меня это было заложено генетически — быть вечным ребенком. Стоя рядом с ним, я чувствовала себя самозванкой, словно притворщик, пытающийся играть роль взрослого.

Он рассматривал меня. Я видела расчётливый блеск в его глазах. Я была проблемой, которую необходимо было решить. Я чувствовала тяжёлый жар смущения, неловко поднимающийся от груди к шее. Прежняя Кэйтлин подняла бы руку и предложила бы стоять неподвижно, закрыв глаза, пока он не оставил бы меня в покое или подумал, что я превратилась в большой камень или живую статую.

Прежняя Кэйтлин была чокнутой.

В то же время новая Кэйтлин предполагала, что шансы не разреветься в ближайшие десять минут составляли три процента, она была очень расстроена, потому что хотела, чтобы с Мартином Сандеки всё наконец закончилось. Она хотела видеть его, не превращаясь при этом в эмоциональный маятник.

Однако, как новая, так и прежняя Кэйтлин не хотели иметь ничего общего с драмой, тоской или проигрышным спором. Я была сильно взбудоражена и в то же время подавлена. Понятия не имела, почему он был здесь, но моя интуиция кричала мне, что я должна была выдержать это, чтобы в будущем избежать такого жалкого поведения.

Я решила принять недовольство нынешней Кэйтлин. Прежняя Кэйтлин вела меня в никуда. В то время как я могла направить свое недовольство во что-то полезное, даже превратить в ложное мужество.

— Ну, увидимся. — Я слабо улыбнулась ему, благодарная сумраку переулка, скрывшему мой румянец, обжигавший щеки, нос, лоб и уши.

Я сместилась, чтобы обойти его, но он быстро шагнул в сторону, преграждая мне путь.

— Не хочешь выпить?

— Ох, нет, спасибо. У меня уже есть.

Я подняла свою "Колу" в качестве доказательства, мой голос был вежливым и уверенным.

Уголок его рта дернулся в легкой ухмылке.

— Я имел в виду, не хочешь пойти куда-нибудь выпить? Может быть, кофе?

Мои глаза сверлили его.

— А как же твое свидание?

— А что насчет неё?

— Ну, она тоже с нами пойдет?

Его глаза изучали меня.

— Ты бы сказала да, если она пойдет?

Этот вопрос ранил моё сердце, прозвучав как загадка, поэтому я проигнорировала его.

— Неа, я работаю с утра и очень устала.

— Работаешь? Ещё одно представление?

— Нет.

Я сжала губы, не желая признаваться, что собиралась поступать в колледж только весной, а работала поющей баристой в "Блюз Бин". Но потом решила не быть дурочкой, мне нечего было стесняться. Мартин всегда был словно из другого мира. Мы были полными противоположностями, всегда были и будем.

Я подняла подбородок, глядя на него, и объяснила:

— Знаешь кофейню с голубой фасолиной над входом? Рядом с барами на Кроун Стрит?

Я заставила себя снова встретиться с ним взглядом и добавила:

— Ну, я там работаю сейчас. Поющей баристой.

Я была рада, что смогла признать это без новой волны смущения. Как хорошо, что мой голос прозвучал как обычно и совершенно нормально.

Он нахмурился, отчего его до боли красивое лицо стало еще сексуальней.

— Ты работаешь в кофейне? Зачем? — требовательно спросил он.

Я пожала плечами.

— Зачем люди работают? Чтобы заработать денег.

— Твоя мать лишила тебя денег? После...

Я перебила его, не желая слышать, что было бы дальше.

— Нет. Вовсе нет. Ничего такого. Просто...

Я резко прекратила объяснять, удивляясь, почему мы вообще разговаривали. В чём был смысл этого мазохистского упражнения? У меня ещё не зажили раны девятимесячной давности. Ноющая боль разбила лагерь в моей груди, расширяясь, давя на горло и ребра.

— Послушай. — Я вздохнула, снова посмотрев на него, в глазах начало щипать. Теперь, когда шок ослаб, смотреть на него становилось всё труднее. — Мне нужно идти. Чтобы успеть на поезд.

— Я подвезу тебя.

— Нет, спасибо.

— Паркер, позволь подвезти тебя.

— Нет.

— Почему нет? — тихо спросил он, больше настойчиво, чем любопытно.

Я собиралась ответить правду, что рядом с ним ощущала себя, словно не было никакого прогресса в течение последних девяти месяцев, что я, как минимум, была страстно увлечена им, если не влюблена в него до безумия, что у меня не было желания плакать в его машине. У меня не было желания плакать в любом другом месте когда-либо снова.

Но мы были прерваны звуком закрывающейся двери и приближающихся шагов, а затем Абрам положил руку на мое плечо.

Я посмотрела на своего одногруппника, смущенная этой внезапной близостью.

— Потому что её есть кому подвезти, — медленно сказал он.

Глава 2: Кислотно-щелочное равновесие